- Пферде, гут пферде, черт, язык сломаешь, на-ка сахарочек. Будем дружить?
Сам подставил мне морду, застоялся, тоже хочет пробежаться по окрестностям. Охотно принял железо в теплый податливый рот, дал провести ладонью по спине. Хорош, не жалуется, нигде ничего не болит, мышцы свободные, не зажаты, готов поработать. Ещё б копыта проверить, мало ли где какой камушек в них поймал. По очереди поднял тяжёлые ноги, крючком прошел всё самым тщательным образом. Чисто, можно спокойно выводить.
Немецкая школа, педант, пока не разобрал повод, как полагается, конь выходить из своего денника отказался.
- Выучили же тебя на мою голову, их либе дих, пферде.
Ослепительный свет двора после сумрака почти лишил зрения. Конь чинно перебирает копытами, рвется совершить променад. Хлыста нет, пришлось отломить ивовый прутик, заросло тут все кругом, хорошо, что скоро наладят. Рабочие смотрят с нескрываемым любопытством, будто никогда не видели коня, впрочем, такого статного, может быть, и не видали. Залезть бы сейчас на тебя с колоды, да гордость не позволяет. Придется запрыгивать так, вспомнить былое, по-школьному лихо рисковать, конечно, не буду, а все же. Туго собран в кулак кожаный повод, рука привычно легла на холку, вторая упёрлась в округлую поясницу. Сдержанный фырк наглеца, прыжок, и я лег животом на широкую спину, лихо перекинул через коня ногу, скорее почуял, чем услышал щелчок зубов у своего сапога. Вот же гад, так и будет проверять и всю дорогу.
- Ну! - весь в нетерпении, словно заводная игрушка, из которой вот-вот вытащат ключ. Чуть распустил повод, легонько тронул бока, приглашая эту махину к прогулке. Конь только этого и ждал. Резко прыгнул в галоп, мягкий летящий, только сиди и наслаждайся скоростью и пейзажем.
- Да, размять тебя не получится, как полагается, пферде.
Конь ответил громким кричащим ржанием, поприветствовав эти просторы, объявляя миру о том, что он есть, и все тут в округе теперь будет покорно только ему одному и тем, кого он к себе подпустит. Узкая тропка ведёт к пруду мимо кладбища, мимо часовни. Еле-еле удалось успокоить копытный транспорт, перевести в неспешную рысь. Водим головами оба, обозреваем окрестности. Он ищет свой призрачный табунок кобыл и с кем бы из жеребцов подраться, наивный. Нет тут других лошадей, кроме тебя, на многие километры нет. А я ищу Варю. Как бы не навернуться обоим. Вон как лихо вертит башкой и под копыта себе совершенно не смотрит.
- Их либе дих, ты бы помолчал. Варя!
- Иииигого! Ииии!
- Варя! Ау!
- Ииии!
- Да смолкни ты, бочка о четырех ногах и та с порохом! Варяяя!
Часовенка осталась позади, от пруда нас двоих отделяет густой сад, через такой не пробраться верхом, да и под ногами ничего не будет видно. Спрыгнул, взял коня покороче. Бесится, черт! Ржет, заполошный, то орет во всю свою глотку, то ждёт, не откликнутся ли ему другие кони, нетерпеливо бьёт ни в чем не повинную землю копытом. Будто она виновата, что всех лошадей на этой земле давно извели.
- Один ты тут. Не ори мне в уши! Пферде. Дас из гут. Нет, не гут. Как хвалить, помню. А ругать? Гитлер капут, разве что сойдёт. Хоть словарь покупай, пока не переучили тебя.
Кривые ветви цепляются за одежду, держат, словно руками, не дают и шагу ступить, провалиться в непонятно откуда наплывший туман. День кругом, а тут муть дурная. И как девчонку найти?
- Варя! Варварааа!
Впереди уже пруд и, почуяв сырую хлипкую землю, конь встрепенулся, засвечил, резко поднял копыта с земли. Дёрнул за повод, спуская его с небес на землю. Конь рванул и порвал оголовье, выскользнул из тоненьких пут. Замер на мгновение, почуял свободу и бросился, высоко поднимая ноги, красивой рысью обратно в сад.
Злиться нельзя, напугаю, почует. Вот лови его, дурака, вместо того, чтоб искать девчонку. В памяти всплыл прилипчивый мотив популярной песенки на немецком. Что делать, придется немного пропеть, чтоб успокоить взвинченные лошадиные нервы.
Услышал долгожданный заветный «фырк», только не с той стороны, откуда конь по уму должен был показаться. Стоит, смотрит на меня, машет башкой.
- Дас из фантастиш! Пферде, душа моя, иди-ка сюда. На, - протянул на раскрытой ладони кусок сахарка. Задумчиво конь поднял копыто, приноровился, куда бы поставить, неужели же поумнел? А то разлетелся, под ноги и не глядел. Идёт и не думает убегать. Быстро же он остепенился. Дал провести по неожиданно сухой шкуре, а убегал уже подпотевшим от нервного возбуждения и проскачки галопом.