Нэнси заставила себя последовать за ним, ее сердце отчаянно билось.
50
В темноте Нэнси услышала голос. Надтреснутый, полный отчаяния, совсем не характерный для полковника Женя.
— Они ушли! Мы опоздали.
Его слова отдались глухим эхом. Нэнси потрясенно молчала. За ее спиной разочарованно вздохнул Джек.
— И что, не оставили ни знаков, ни следов? — спросил он.
Задыхаясь после финального броска к пещере, Нэнси оперлась ладонью о сырую стену и согнулась — ее мутило.
И тут изменившимся голосом Жень воскликнул:
— Постойте. Смотрите!
Нэнси повернулась и увидела, что взгляд полковника прикован к чему-то в темноте у входа в пещеру. Он присел на корточки и чиркнул зажигалкой. Язычок пламени бросил на стены пещеры танцующие тени. И там, в пляшущих тенях и полусвете, Нэнси различила на полу некую фигуру. Еще раз чиркнула зажигалка — и она поняла: человек.
— Это Херцог? — охнула Нэнси и мгновенно подскочила к Женю. — Мертвый?
Человек рядом с чуть дымящимися остатками костра — в темноте они прошли мимо него. На тело был наброшен кусок полиэтилена, голова бессильно повернута набок. Он не подавал признаков жизни. Жень осветил зажигалкой его лицо. Джек, качая головой, присел рядом и вгляделся в лицо несчастного.
— Бог ты мой, — тихо проронил он. — Он, точно. Похоже, перенес жуткую лихорадку. Сам на себя не похож.
Кожа, обтягивавшая темные впадины щек изможденного лица, напоминала тонкий пергамент. Спутанные седые волосы прилипли к черепу. Лицо было бескровно-бледным. Жень осторожно приложил два пальца к его шее, нащупывая пульс.
И тут глаза человека резко распахнулись.
— Фу ты, черт… — Джек в ужасе отшатнулся.
— Скорее, ему нужна помощь! — сказала Нэнси. — Воды!
Джек принялся рыться в рюкзаке.
— Да не вода нужна, а лекарства.
Он достал пузырек с таблетками. Жень с сомнением взглянул на него.
— Не уверен, что нам удастся заставить его проглотить это.
Херцог пытался что-то произнести, выпучив глаза от усилия:
— Ту… Тру…
Это напоминало предсмертный хрип. Жень с безмолвной просьбой посмотрел на своих спутников.
— Что он говорит? О чем просит?
— Не понял, — ответил Джек.
— Тру… — хрипел Херцог. — Тру…
Нэнси едва не закричала:
— Трубка! Вон, на земле. Он просит трубку.
На расстоянии вытянутой руки от умирающего лежала тоненькая черная опиумная трубка.
— Жень, сделайте что-нибудь. Он просит опиума — у него, наверное, сильные боли.
Жень передал зажигалку Джеку, подобрал трубку и осмотрел ее.
— Пустая. Надо поискать, может, где-то здесь есть еще…
Нэнси вглядывалась в лицо Херцога, похожее на маску смерти. Сухие губы вновь разомкнулись, показался язык. Джек достал из рюкзака флягу с водой и протянул Нэнси. Она отвинтила пробку, коснулась горлышком губ Антона и осторожно влила ему в рот несколько капель. Очень медленно он перевел на нее глаза и проронил одно слово:
— Пояс.
Жень откинул голубую пленку, обнажив едва прикрытое грязными лохмотьями высохшее тело и голые ноги в жутких болячках. Пояс с карманом для денег огибал тощие бедра. Полковник резко открыл карман на поясе, пошарил внутри и достал шарик опиума.
Действуя быстро, Жень нагрел шарик на кончике ножа. Когда опиум начал тлеть, он ссыпал его в трубку. Затем вставил обкусанный мундштук меж губами Херцога и придержал его так.
— Затянитесь, — сказал он.
На мгновение все замолчали, загипнотизированные тусклым свечением в чашечке трубки. Когда Херцог вдыхал, угольки загорались.
— Дышите, дышите, — повторял Жень.
Огоньки вновь потухли, потом засветились. Чуть погодя костлявая рука медленно высвободилась из-под лохмотьев и потянулась к трубке. Жень разжал пальцы, отдал трубку Антону и сел на пятки.
Две минуты спустя костлявая рука выронила трубку, и она упала на песок. Никто не решался заговорить: охваченные тревогой и неуверенностью, все ждали. И вот Херцог повернул к ним голову.
— Благодарю… — Он кашлянул и коснулся рта костяшками пальцев. — Пожалуйста, дайте еще воды.
Нэнси опять осторожно прижала горлышко фляги к губам Антона. Он сделал несколько глотков.
— Большое спасибо.
Нэнси с трудом узнавала его голос, бессильный прозрачный, выпитый болезнью. Антон говорил чуть слышно и совсем не походил на прежнего себя — харизматичного сильного мужчину. Но все же что-то оставалось, некая деталь — Нэнси не могла с уверенностью сказать, что именно, глубина или сила устремленного на нее пристального взгляда, заставившая ее молча опустить глаза. Никто не находил слов, и в пещере повисла тишина, пока призрак не вымолвил: