– Я понял, что вам будет неудобно, из вежливости, вторично просить меня об услуге и решил предложить вам свою помощь сам… Я имею в виду прогулку вокруг озера.
Топтавшийся неподалеку юродивый при этих словах демонстративно громко хихикнул, но я так же демонстративно игнорировал его выходку.
Я осторожно взял настоятеля монастыря под локоть и, как можно почтительней (но твердо) повел прочь, подальше от этих странных людей, мешавших мне получить ответы на мои вопросы.
– Как журналист,- начал я,- обязавшийся предоставить моим нанимателям полный и правдивый отчет о России, я был бы вам признателен в освещении некоторых темных для меня сторон… Вчера я имел честь беседовать с некоторыми из гостей монастыря, и они единодушно отрицают роль русских в происходящих событиях. Но они лишь выражают мнение небольшой части общества. Более чем уверен, что, например, в Петрограде мне была бы представлена совершенно противоположная точка зрения. Вот я и хотел бы попросить вас высказать свое мнение по этому вопросу… Скажем, как от представителя религиозной конфессии…
– Помилуйте, какое же православие – «конфессия»?! – удивился игумен.- Это вы от кого-то, мягко скажем – недалекого, подобное слово услышали. Так мы и до «многоконфессиональной» России докатиться можем… Православие – это основополагающая часть русской истории, культуры, да и самой страны. Если это понятие подменить или размыть, то страна погибнет, а вслед за ней и государство. Я вам вчера это пытался объяснить. «Конфессии» – это представители иных религий на территории России. Вы путаете империю, объединяющую несколько стран в единое «государство», и Россию. Это губительная ошибка… То же самое касается и национальностей. «Многонациональ на» – империя, и это прекрасно. Но составные части этой империи принадлежат народам, как отчий дом, и нельзя отнимать у них этот дом, объявляя его «общим». Это как город и квартиры в нем. Город – общий, квартиры – отцовские. «Общежительная коммуна», Джеймс, не лучшее место для проживания. Но я понял, что вы имеете в виду. Я не могу (и не имею права!) дать вам ответ от лица всей церкви, Джеймс, но я могу высказать свое, личное мнение… Хотя я могу предположить, какое будет мнение всей Церкви о событиях этих лет – для этого не надо быть пророком… Но если вас интересует мое личное мнение…
– Интересует,- не стал вдаваться я в тонкости.
– Это – интервенция, Джеймс,- сказал настоятель.- Начало самого страшного ига из всех, что были до этого в России. А может быть, и на земле. Ведь это «иго» будет губить не тела, а прежде всего души. Но самое подлое в этой интервенции, что она совершается якобы об лица России. Это не только маскирует агрессоров (хотя сейчас они не особо и маскируются), но и дезориентирует массы. И страшно подумать, что когда-нибудь, лет через сто, потомков обманутых и оболганных людей будут еще и призывать к «покаянию» за эту мерзость и подлость. И придет кому-нибудь в дурную голову каяться не за свои грехи, которых у нас немало и за которые попустил Господь это иго, а за грехи палачей, сатанистов и воров. И ведь найдутся те, кто будет богомерзко «замаливать» их грех. И этой мерзости Бог не примет, ибо она безумна, и является прямым попустительством к новой волне инородного грабежа и глумления над святынями. А своего страшного греха – греха безверия, греха попустительства, греха разобщенности – мы словно и не заметим. И снова его повторим. Наши предки были так крепки, потому что понимали суть христианской жизни: целостность восприятия мира. Духовное накладывает свои «координаты» на материальное, и на этой «карте жизни» становятся видны и горы и пропасти. Наши отцы не разделяли свою жизнь на части: семейную, религиозную, развлекательную, политическую. Для них все это было едино в их мировоззрении. Как христиане, они и трудились, и отдыхали, и вели семейный быт, и защищали Родину. Сейчас эти понятия разделены, и человек в работе уже совсем не то, что человек на отдыхе или человек в церкви. Если уж государство, разделенное в самом себе, гибнет, как сказано в Писании, то что говорить о такой непрочной субстанции, как человек? Страна наводнена уставшими, разуверившимися людьми. А разуверившись в одном, они примут совсем противоположное… Сейчас модно твердить о «демократии» как о праве большинства, но я говорил и буду повторять старую истину о том, что большинство – это не только количество, но еще и вес, размер, суть… «Один человек с Богом – уже большинство!» – как правильно подметил один немец. Да, мы заслужили это иго и мы в нем виноваты. Оно – закономерное следствие нашего попустительства. Мне, конечно, жаль растяпу, у которого на вокзале увели чемодан. Но если он перед этим напился, полез в компанию к жуликам, потому что устал ехать трезвым и в приличном обществе, то… Эта жалость была бы лицемерна. Бед на Руси всегда хватало. И бедности, и войн, и разочарований, но брать в помощь не Бога а беса – это, простите, не решение проблем. Он ведь обманет. Да, он-то как раз пообещает быстрое решение проблем, и «рай на земле», и жратвы от пуза, и жизнь без войн и бед, и вообще все, что хочет слышать ротозей, но чтоб понять, чем все это закончится, не надо быть семи пядей во лбу. Так что мы имеем дело с чистой воды криминалом.