Когда она увидела Адама впервые, в лазарете, поначалу даже усомнилась в тех ужасающих слухах, что все новыми слоями наслаивались на его персоне. Амалия не увидела в нем того отъявленного, отмороженного и отбитого на всю голову садиста. Он показался ей вполне спокойным. И именно это пугало больше всего. Саламандра не понимала, что от него можно ждать по отношению к себе. И как же тяжело ей было строить из себя ничего не понимающую дурочку несколько минут назад прямо перед мучителем северных земель. Она глупо улыбалась, строила глазки в то время, когда внутри желудок от волнения и страха прижимался к спине, а в горле из раза в раз вставал ком, который с усилиями, но удавалось сглотнуть.
Саламандра была в эти минуты самим вниманием. Она не упустила ничего, ни единой детали. Замечала, когда Адам начинал злиться. Тогда он шумно вдыхал, прикрыв глаза. Растирал одну ладонь, а затем неотрывно смотрел прямо в глаза, буквально заглядывая прямо в душу. В его морозных глазах не было ничего, кроме этого же мороза. Он был совсем другим, не таким, как прежний наставник. Он не знает о ней ничего. Она новичок, значит, к ней будет приковано особое внимание. Вряд ли Изувер спустит ей что-то с рук. А с его слов было ясно, что он не сюсюкается со своими подопечными. Что именно это значит, все еще вызывало вопросы. Высечет ее, пристрелит, изобьет, пустит по кругу, в конце концов? Она не знала, что, черт возьми, было в голову у этого мужчины и какие у него на нее планы. Оставалось лишь надеяться на то, что в нем есть хоть капля того, за что все так восхищаются мужчинами Севера.
В любом случае, ей нужно было выжить всяким способом, даже самым грязным и нечестным. Нужно было как можно теснее приблизиться к наследнику Обители. Только после этого разговора данная задача не казалась ей такой уж простой. Амалия словно разрывалась внутри. С одной стороны была ее та самая цель, ради которой она оказалась тут, а с другой было желание выжить и сохранить честь.
Как бы было все проще, если бы она могла попросить совета у своего мудрого мастера.
***
— Лезь! Не смей останавливаться! — гневный крик, переходящий в ужасающий рев, раздался за спиной в сотый раз.
— Я не могу больше! Не могу! — верещала девчонка лет двенадцати в ответ, пытаясь взобраться еще чуть-чуть выше по скале к выступу, на котором она могла бы немного отдохнуть, а затем спуститься.
Только сейчас это становилось практически невозможным: нежная кожа на детских руках уже давно была содрана об острые камни, и кровь теперь сочилась между пальцев, мешая хорошо ухватиться за какой-нибудь отступ. Колени тоже были избиты в кровь. А выступ все не приближался, до него оставалось около трех метров, зато внизу были оставлены добрых пятнадцать. Сорвись она сейчас, не умрет, конечно, но получит множество переломов.
— Я правда не могу больше! Мне больно! Я сейчас упаду! — разревелась девочка. Слезы несдерживаемым потоком покатились по щекам, застилая и без того плохой обзор.
— Не упадешь, пока не доберешься до того, мать твою, гребанного выступа! Если ты упадешь, я отдам тебя в наложницы! Будешь самой молодой шлюхой!
— Не надо! Пожалуйста! — вновь верещит девочка, когда истерика полностью охватывает.
Брюнетка старается взять себя в руки, вытереть слезы о свое плечо. Превозмогая острую боль в ладонях и коленях, она каким-то чудом добралась до выступа, а после свалилась на него, переводя дыхание.
— Прекрасно, моя красавица! А теперь избавься от того ублюдка, который так давно ждет тебя!
Девочка вновь вздрогнула и через силу поднялась на дрожащие ноги. Она смахнула слезы с глаз и теперь могла четко видеть. К скале, словно Прометей, был прикован мальчик. Амалия знала его, он был на год старше, а вчера едва ли не столкнул с балкона в порыве гнева. Сердце пропустило удар, может, даже не один. Девочка смотрела на жертву и не могла вымолвить и слова. А мальчишка лишь мычал и мотал головой, моля о пощаде. Во рту не было кляпа, и Амалия не сразу поняла, почему он не говорит. И лишь потом заметила засохшие струйки крови на подбородке, которые брали свое начало в уголках губ. Мастер отрезал ему язык. Тошнота подскочила к горлу, тут же захотелось вывернуть желудок в ближайших кустах. Но получилось только на камни.