— Я не буду! Ты сошел с ума! — прокричала девочка вниз, когда смогла опустошить желудок от завтрака и вытереть рот. — Это нечестно!
— В этом мире нет ничего честного, моя ласточка! Либо убиваешь ты, либо тебя! Убей его, или отправишься учиться ублажать мужиков!
— Ты не можешь так поступить! Ты не такой!
— Могу! Мне не нужны слабые ученики.
Амалия взревела с новой силой. Голова уже раскалывалась и болела куда сильнее, чем ладони или колени. Сердце готово было вырваться из груди. Девочка трясущейся рукой достала кинжал из ножен и приставила его к горлу мальчишки. Тот замычал снова, задёргался. Амалия зажмурилась, стиснув зубы. Она надавила сильнее и резким движением перерезала артерию. Горячая кровь тут же брызнула ей на руку, и Саламандра, не выдержав больше этой пытки, упала на колени. Быстрыми потоками красная жидкость с металлическим запахом собиралась у ее ног, образовывая лужу.
Спустя некоторое время Амалии удалось успокоиться и спустится вниз по узкой тропе с другой стороны отступа. Внизу, прислонившись к стволу дерева, ждал наставник.
— Я тебя ненавижу. Ты самый мерзкий человек, которого я встречала, — безэмоционально проговорила девочка. Ее все еще немного трясло от потрясения, ужаса и боли.
— Запомни навсегда то, что я тебе скажу, — наставник сел перед подопечной. — Ты — Саламандра. И никакая другая жизнь не стоит твоей. Ты должна научиться убивать. Наплевав на все, заставить себя лишать жизни других без дрожи в руке. Если кто-то предал тебя один раз, предаст и во второй. И второй раз может быть последним в твоей жизни. А для тебя, моя ящерица, твоя жизнь — это единственная ценность, которую ты должна беречь. Если захочешь, то всегда сможешь отмыться от любой грязи, но воскреснуть — никогда. Ты очень талантлива и способна. Знаешь, почему я назвал тебя Саламандрой?
— Почему? — Амалия шмыгнула носом, смотря на мастера сверху вниз. Сейчас он не выглядел так безобразно, когда кричал все те отвратительные вещи про ее дальнейшую судьбу. В его янтарных глазах была какая-то забота и своеобразная любовь.
— Когда-то в молодости я очень увлекался античной литературой… Однажды я наткнулся на цитату Плиния. Он говорил: «Самый жуткий из всех зверей — это саламандра. Другие кусают, по крайней мере, отдельных людей и не убивают многих сразу, а саламандра может погубить целый народ так, что никто и не заметит, откуда пришло несчастье. Если саламандра залезет на дерево, все фрукты на нем становятся ядовитыми… Если саламандра дотронется до стола, на котором пекут хлеб, то хлеб становится ядовитым… Упав в поток, она отравляет воду… Если она дотронется до любой части тела, даже до кончика пальца, то все волосы на теле выпадают…», — наставник прикоснулся к плечу ученицы, погладив его. — Ты как Саламандра, быстрая и юркая. Люди травятся твоими успехами. Ты как маленькая огненная ящерка. Сейчас ты можешь этого и не понимать, но когда подрастешь, увидишь то, насколько ядовита. Поэтому никогда не жалей своего яда для врагов. Плевать на других и на надежды, которые они возлагают на тебя.
***
Воспоминания болью отдались под ребрами, заставив жмуриться и едва ли не выть. Все это сводило с ума. Воспоминания, чертова память играла с девушкой злую шутку. Она грызла и царапала черепную коробку изнутри, а затем спускалась вниз и сжимала сердце в своих когтистых лапах. Ни на секунду не позволяла забыть то, что так сильно калечило морально.
— Лучше бы тогда я не остановила кровотечение, — Амалия глубоко вдохнула, потерла намокшие глаза и взяла в руки клинок.
Казалось, она до сих пор чувствовала на ножнах тепло рук бывшего наставника. Ненависть к своему клану не уменьшилась ни на толику после убийства предателя. Может, плюнуть и пустить все на самотек? Нет, она так не могла. Дала клятву. На нее возлагали надежды. Надежды, на которые мастер говорил плевать.
— Заснула бы и не проснулась больше…
Глава 4
Остаток дня Амалия провела за тем, что практически неотрывно смотрела в окно. Она подвинула к балкону кресло. Прижала к себе ноги и положила голову на колени. Наблюдала, как время от времени через пропускной пункт въезжают и выезжают машины. Автомобили съезжали вниз по дороге и скрывались из вида. Темнело тут быстро, и уже ближе к шести вечера вся Обитель загорелась фонарями. Создался какой-то уют.