Дан только отмахнулся и отвернулся от Адама. Тот пытался защитить и себя, свои идиотские поступки и решения, и эту блоху, которая прыгает из клана в клан. Если девчонка сейчас и могла не нести никаких проблем, то в ближайшем будущем этого не миновать. Изувер затянется в игру во спасителя-мучителя, забыв о своем первостепенном предназначении — вести за собой клан. Динго опасался, что друг размякнет, потому как видел то, как он ведет себя с женщинами, если те ему особо нравились. А Саламандра ему нравилась. Пусть только как наемница, но это лишь сейчас.
— Если вы закончили, тогда я могу продолжить? — дождался своего момента Мэтт, уже порядком раздраженный непрекращающейся перепалкой между Даном и Адамом. — Я понимаю, очень важно знать, кому и в какую дырку член совать, но давайте все же сосредоточимся на более важных делах. Идет? — в ответ молчаливое согласие. — Итак, что мы имеем? Отравленных старичков, удаленный кусок записи и яд в воде. Думаю, что отравитель довольно давно в Обители, если у него есть свободный доступ к лаборатории.
— Совет, Гончие, семья главы и работники лаборатории, — подытожил наследник. — Воду мог отравить кто угодно. Любая служанка, будь у нее в руках яд. Он не рассчитал пропорции, будь это наемник, точно не ошибся бы, — стакан, который Изувер то сжимал, то разжимал в руке готов был уже треснуть. Адам злился на себя за то, что потерял бдительность.
— А если не ошибся? — Динго повел бровью, внимательно глядя в свой стакан, а потом перевел взгляд на друга.
— Что ты имеешь в виду?
— Это могло быть предупреждение. Тебе или твоей пресмыкающейся. Она сбежала, а ты… Ты сам знаешь. Луи тогда устроил вторую Варфоломеевскую ночь. Скольких он тогда убил? Сотни. Это только в Обители. А потом он отправил лучших на Юг. Там от клана только пепелище осталось. После этого он и закрыл границы. Бежавшие могли податься в другие кланы. А теперь представь реакцию южных, когда они узнают, что удобнейшие пути транзита перекрыты, а Обитель выжигает всех, кто им неудобен. Прикинул? Делай выводы, — наемник немного подался вперед, вглядываясь в лицо Изувера.
Наследник Обители сидел равнодушный ко всему, только побелевшие пальцы на стакане выдавали его напряжение. Он не любил поднимать эту тему. В ушах до сих пор стоял крик матери, когда ее медленно убивали южане. Мерзкий, злорадный взгляд Луи, когда он позволил убить родителей племянника. Он равнодушно наблюдал за тем, как брату перерезают горло. Позволил этому случиться, а потом грянул на южан неистовым гневом, вырезая каждого чужака. Получил власть, но попытался откупиться местью. Если бы Адама спросили о том, кого же он ненавидит больше всего, не задумываясь назвал бы Босса.
— Хреновое чувство юмора у этого адресанта, — проскрипел Изувер. Хотелось курить. — Есть сигареты? — собеседники отрицательно качнули головой. — ЗОЖники проклятые.
— Что будем делать сейчас? — живо отозвался Мэтт, поднявшись с кресла.
— А то не ясно? Собираем патруль, пусть обшарят каждый угол, — Адам кивком указал на Динго. — Это на тебе. И постарайся без убийств, нам не нужен еще больший хаос. Остатки яда уничтожить. У нас на носу турнир, мы не можем позволить себе отменить его или перенести, поэтому нужно уладить все как можно быстрее.
— А ты чем займешься? Не все же тебе штаны просиживать.
— А мне надо еще кое с кем переговорить, — припомнил он сам себе об Амалии, которую отправил в свою спальню.
Собирался ли он говорить с ней? Скорее нет. Пошел бы к наложницам, да только воротит от них, от их покорности. Хотелось до предела накалить нервы, а потом опустить их в ледяную воду, чтобы здраво смотреть на всю ситуацию. Будет ли ему жаль подопечную? Было бы жаль, он бы не позволил себе такого отношения. Посочувствует, возможно, но не пожалеет. Она сама пришла к нему в руки, положила голову на плаху. Хвост, скорее, хвост, который она отбрасывала каждый раз, когда Изувер хотел отрубить. Слишком хорошо обучена выживать.
Глава 11
Измеряя комнату шагами, Амалия не находила себе места. Минуты угнетающего ожидания из шестидесяти секунды переросли в бесконечность, а вместе с этим нарастало чувство такое мерзкое, что отвратной слизью тянулось под кожей — страх за свою шкуру. Сердцебиение такое неравномерное, что в глазах порой темнеет. Сначала бешеное, потом до безумия медленное… Сотни, тысячи ударов.