— А ты не боишься страшных и жестоких северян? Из того помета, что кричит, будто им горы по колено? Поэтому выдвинула свою кандидатуру по соблазнению страшного «мучителя северных земель»? — в едком изумлении кинул Адам, когда девушка поднялась с кровати и, немного покачиваясь из стороны в сторону, прошла к креслу, начав натягивать низ.
— Уродов везде хватает. Если в Бурге редко убивают детей, это не значит, что реже их насилуют, — Амалия скривилась, насупилась, сжала губы в тонкую полоску, что те даже побелели, и стала нервно затягивать шнурок на штанах. — Из того помета, что видит весь абсурд и хочет сбежать от этого куда подальше.
— Можешь принять душ здесь, — предложил наследник, приподнявшись на локтях.
Он бы дал ей обезболивающее, аспирин, например, если бы она, конечно, попросила. Но сейчас его даже немного забавляло то рвение, с которым Амалия рьяно старалась ретироваться из комнаты как можно быстрее.
— Обойдусь, — односложно кинула она, натянув майку. — Не хочу надоедать тебе, — наемница поправила тонкую лямку на плече и собрала растрепанные волосы на затылке, не найдя своей резинки, а Изувер в следующий момент даже удивился тому, как ловко она завязала их в узел так, что они не выпали и не рассыпались по плечам при первой же возможности.
— С чего такое желание не трепать мне нервы? Да и тебя никто не отпускал, ящерица, — Адам продолжил лениво валяться в кровати, вздернув брови вверх под злобным взглядом Саламандры.
Амалия сжала кулаки, сдерживая себя, запихивая куда поглубже порыв послать Изувера ко всем чертям и уйти. Но не решалась. Наследник сейчас лежал в кровати, почти безразличный к ее персоне, по крайней мере, ей так казалось. Адам расслаблен, едва ли не распахнут перед ней. Он не представлял угрозы для ее жизни сейчас, и Саламандра старалась сохранить этот его настрой как минимум до тех пор, пока находится с ним в одной комнате, в его спальне.
Наемница долгий момент стояла молча, всматриваясь в немного вытянутые, резкие и выразительные черты лица. Первое, что особо приковывало внимание — это голубые, отливающие северным морозом глаза. Их слегка сощуренный взгляд выглядел игривым и хищным одновременно, будто Адам смотрит на желанную добычу. Высокие скулы, которые были особо заметны, когда Изувер смотрел в сторону. Широкий рот. И нет, он не выглядел как-то неправильно или непропорционально на лице, наоборот, добавлял образ хищного зверя, даже птицы, но тут уже заслуга греческого профиля, хоть нос больше походил на римский тип из-за приподнятого моста и горбинки. Амалия, рассматривая наследника, даже невольно задумалась о том, что считает абсолютной глупостью, что Обитель сравнивали со стаей бешеных волков. Адам не походил на зверя, скорее, на хищную, плотоядную птицу. Точно не стервятник, потому как не питается падалью, отдавая предпочтение хорошей охоте, гонке за добычей. Ястреб или орел, возможно, коршун.
— Что-то еще? — она изо всех сил постаралась не плеваться ядом раздражения и недовольства, но, кажется, все же упустила пару капель.
Адам выдохнул как-то уж совсем апатично и поднялся с кровати. Он не спеша двинул сначала одним плечом назад, затем другим, хрустнув позвонками между лопаток. Сделал круг головой и захрустел шеей, и сделал бы еще что-нибудь, если бы не брошена в его сторону диванная подушка, которую он успел перехватить до того момента, как она врежется в него. Он сердито глянул на сморщившуюся в отвращении Амалию и откинул подушку на кровать. Ему нравилась такая «ломка тела», как говорил Мэтт, зато подопечная не выносила подобного, готовая закрыть уши руками, лишь бы не слышать отвратного хруста. Мог ли Изувер не воспользоваться этим? Нет, он запоминал каждую слабость врага и приятеля. Его губы изогнулись в ухмылке, и Адам принялся хрустеть пальцами, начиная мизинцем и заканчивая большим пальцем, с упоением наблюдая за тем, как корчится в лице Амалия.
— Прекрати! — не сдержавшись, выкрикнула наемница. — Это мерзко, — добавила сердито, сведя брови на переносице. — Говори, что хотел, и позволь мне уйти, и не насилуй мои уши такими… — она замолчала на секунду, подбирая слова, только, кроме мата, ничего не шло, — гадостями.
— Гадостями, — протянул Адам, будто пробуя слово на вкус. А потом вдруг усмехнулся, заглянув в глаза Саламандры. — Мои касания тоже гадость, так ведь?