— Я жду ответа, моя ящерица. Ты думала обо мне?
— Думала, — созналась Амалия.
— Только думала? Ты согласилась соблазнять меня. Неужели ты не хотела меня? Меня, мои руки, губы, член? — не унимался Изувер, наслаждаясь тем, как теряется девушка в своих ответах, мыслях. Как часто дышит и старается держать себя в руках.
— Ты слишком высокого мнения о своей великой персоне, — постаралась наемница взять себя в руки и совсем не думать о том, о чем не нужно. Не рисовать развратные картины в голове. — Я хотела тебя, ты казался мне воплощением самой силы, но после некоторых твоих поступков я больше так не смею думать, — отчеканила она, громко сглотнув.
— Недолго ты страдала, — злобно усмехнулся Адам, выпрямившись.
— Это не самое худшее, что случалось со мной.
Изуверу не требовался прямой ответ, он и так догадывался, знал, что Амалия не пришла бы только по заданию. Слишком вспыльчивая, совершенно не умеющая врать. Страстная и горячая, она бы не позволила пользоваться собой так для абсолютно провального плана Бурга. Она пришла к нему в руки по своей воле.
— Ты можешь врать мне, но себя ты никогда не обманешь, Саламандра. Прошлый вечер показал, насколько ты верна своим словам. Напомнить, как ты просила меня взять тебя? Как стонала мое имя? — самодовольно протянул Адам, расплываясь в ухмылке.
Он переместил одну руку с бортика на промежность Амалии, совсем слабо надавив на клитор, но и этого было достаточно, чтобы девушка сладко выдохнула.
— Отпусти меня, — с придыханием потребовала наемница, схватившись за руку наставника и сжав ноги.
— Ты согласилась соблазнять меня. Так почему бы тебе не продолжить играть роль прекрасного подарка мне? Но ты можешь и отказаться, если не хочешь разрушения Бурга. Просто живи жизнью обычного наемника, — усмехнулся мужчина, убрав руку и выпустив Амалию из плена. — Или действительно подари мне себя, и я подарю тебе отмщение. Так или иначе, дверь в мою спальню для тебя открыта.
— У тебя полно наложниц для твоих утех, но прицепиться надо именно ко мне, — зло кинула Саламандра, поправляя свою одежду и разворачиваясь к мастеру лицом.
— Тебя преподнесли буквально как подарок для меня и моих утех, как ты выразилась. Мне хочется чего-то нового, с запахом Юга, а не северным акцентом в Серали.
— Держи свой член в штанах, — Амалия обошла наставника, зашагав прочь, подавляя взыгравшее желание, разгоревшееся внизу живота, отдаваясь пульсацией в промежность, особенно в клитор, который Адам минуту назад почти ласкал через джинсы.
— Возвращайся, если твои слова о мести не пустой звук, — кинул он вслед удаляющейся южанке.
Глава 17
Адам лишь хмыкнул, глядя вслед уходящей наемнице.
Строит из себя недотрогу. А ведь недавно сама тянулась к нему. Сама целовала, обнимала и просила большего. Сама. Никто ее не заставлял. Разве что совсем каплю. Лишь подтолкнул. А сейчас ящерица дала отворот-поворот, дерзко хлопнув хвостом по лицу наследника.
Он мог бы остановить ее, но почему-то не стал этого делать. Все равно придет. Не сегодня — так завтра, не завтра — так послезавтра. Через неделю. Месяц. Все равно придет просить его о помощи. Вновь пустит слезы, начнет вспоминать о мастере-старике.
Ох уж эти старики! Одно сплошное разочарование и слабое звено. Таких надо уничтожать сразу, как только они становятся неспособными выполнять заказы. Мастер Амалии мешал ей жить нормально, вбирая в плен ее воспоминания. Он был мертв, гнил в земле, но даже так он владел ею — Саламандрой. Это и делало ее слабой, ее собственная память. Адаму даже стало интересно, что же такого связывало ящерицу и старика, что она готова в лепешку разбиться, лишь бы отомстить. Отец? Отлично. Но слишком мало. Адаму хотелось знать больше. Вплоть до раннего детства Амалии, когда мастера набирают себе учеников. Как она вообще к нему попала? Как выжила? И как стала такой зависимой от другого человека?
Слабым звеном Изувер считал и своего дядю. Луи давно должен был уйти на покой и не просиживать место главы, которое по праву ему и не принадлежит. Возраст брал свое, оттого и маразм крепчал изо дня в день. Сначала он хотел присвоить себе престол до самой смерти, потом отказался как-либо влиять на вспышки наркоторговли, а теперь говорил, что грядет нечто серьезное. То есть именно в этот момент он лишь вновь проклинал бежавшую из своего клана южанку.