Задумывался и о семье, потому что время для зачатия уже своего наследника неумолимо приближалось. И просто не видел себя в роли отца, хотя бы самого паршивого. Это все не для него. Дети, жена, ответственность за них. А быть может, он просто боялся. Ему плевать было на Луи, когда он отравился. Крышу снесло именно тогда, когда он увидел Сандру в лазарете. Эта женщина и была его семьей. Она, Мэтт и Динго. А будь на их месте люди, приближенные еще и по крови? Он бы перерезал весь клан, если бы узнал о подобном. Корил бы себя за то, что не досмотрел. Адам привык все тащить на себе, решать проблемы сам. И ему было достаточно ответственности за свою команду, а теперь еще и за черноволосую южанку.
— Семью не заводят, ее создают, — нравоучительно изрекла Амалия. — Я бы работала где-нибудь в студии фотографом.
— Любишь фотографировать людей? — Изувер даже немного удивился. Он бы и не подумал, что у девчонки есть подобное увлечение.
— Люблю, и у меня это неплохо выходит. И жила бы я где-нибудь у моря, в маленьком домике, попивая вино.
— Сразу видно, кто тут сильная и независимая женщина, — добродушно улыбнулся Адам, вспоминая, как она выпила бутылку коньяка в одно лицо. Сколько ж на нее тогда вина надо?
— А что ты смеешься? — Саламандра толкнула локтем в бок наставника. — Ты просто не пробовал Мегали Керасси… Боже, это великолепно! Лучшее, что я пила в жизни. Это вишневое вино, которое производят только в Бурге. Оно такое дорогущее — ужас! — девушка мечтательно прикрыла глаза, расплывшись в улыбке. — Я бы сожгла весь Бург, но винодельни и виноградники оставила бы.
— Никогда бы не подумал, что ящерицы так любят алкоголь.
— Что там этого алкоголя? Как кот наплакал.
— Ты поэтому так на коньяк накинулась?
— Нет, я не алкашка! Просто ценитель. И тогда я пыталась запить свою тревогу.
— Ну, я так и понял.
— Как тебя только все вокруг терпят? Ты же самый настоящий сноб, — Амалия скривилась, собравшись прекратить диалог, который и так слишком далеко зашел. — Завтра тренировки рано утром, а я по улице бегаю, беседку ищу. Идиотизм, — она недовольно хмыкнула, глянув на наставника. — Доброй ночи, — сухо кинув мастеру два слова, Саламандра поспешила ретироваться.
— Подумай о моем предложении, ящерица.
— Обязательно. Аж десять раз!
Глава 18
Сон никак не шел. Амалия ворочалась с бока на бок, как уж на сковородке. Простынь уже давно сбилась в изножье кровати и теперь змеей путалась в ногах. В комнате стало даже жарко и душно, до такой степени, что пришлось приоткрыть балкон и затушить пламя в камине. Лучше все равно не стало. Казалось, духота тяжким тонным грузом опускалась на все тело, вжимая в перину кровати. Стоило закрыть глаза, и в памяти всплывало лицо Адама.
Она глубоко и часто дышит. В груди будто растекается лава: горячая, опаляющая, выжигающая. Внизу жарко не меньше, как в пекле. Зудит и пульсирует. И она течет. Пальцы лезут в рот. Мокрый язык змеиться вокруг них, лижет. Она сладостно сосет собственные пальцы. Прикрывает глаза и тихо выдыхает, освобождая рот. Собственный стон — услада для ушей.
«Ты думала обо мне? Неужели ты не хотела меня? Меня, мои руки, губы, член?» — его слова кувалдой били по вискам и вызывали новую волну жара, отгоняя сон. Она могла бы назвать Изувера прорицателем или ясновидящим, да без разницы как, суть не поменяется. Он читал ее как открытую книгу. Каждую страницу перечитывал десятки раз, с упоением вчитывался в сноски. Адам чертовски внимателен к деталям и проницателен к эмоциональному фону своего оппонента. Говорил прямо. Высказывал свои мысли и желания. Даже не требовал, а предлагал. А если посмотреть с другой стороны: дал бы он эту мнимую возможность выбора, иллюзорность хоть какого-то веса ее мнения? Нет. Никогда. Не Адам. Он требовал и брал свое. Не спрашивает, а ставит перед фактом. Всевластие — принцип его жизни. Подчинение по всем фронтам.
Она сгибает ноги и широко разводит их в стороны, раскрывается сама для себя. Пальцы скользят по мокрым складкам. Вверх и вниз, вверх и вниз. Касаются клитора, обводят вокруг, щипают едва ощутимо — снова стон. Открытый. Пошлый. Призывный. Вторая рука задирает майку пижамы. Сжимает грудь, сдавливает сосок.