***
Четырнадцатью годами ранее.
Левиафан. Виварий при лаборатории Св. Галена
— Аз, пока не поздно, брось ты это дело, — вновь завелся Муса, нависнув над мужчиной в кресле мрачной тучей. — Надо оно тебе?
Времена, когда Айзек безропотно прислушивался к своему другу, давно канули в лету, затерявшись в пучине событий. Наемник лишь отмахнулся от Мусы рукой и кивком указал ему на кресло напротив, чтобы тот перестал мельтешить перед глазами.
— Прижми уже наконец свою жопу к креслу, — отрезал Айзек, начиная раздражаться. — Она дочь Бьянки, я не могу просто так оставить ее.
— Бьянку продать смог, а ее отродье бросить кишка тонка? — Муса усмехнулся, едва не плюнув ядом слов, что так и застряли в его горле, не смея высунуться. Одна перепалка, и они разнесут весь кабинет главврача к чертовой матери.
— Бога ради, Муса! — Айзек схватился за подлокотники кресла, пытаясь сохранить спокойствие. Он кинул на друга гневный взгляд, заставив того наконец усесться. И так всю неделю на взводе, еще и этот масла в огонь подливает. — Я хотел помочь, спрятать ее! Я не знал, на что шел.
— А сейчас знаешь? Ты идиот. Натуральный идиот, если решился на это безумие… — Муса потянулся в карман джинсовки за сигаретами, Айзек тут же кивнул ему, чтобы поделился. Они щелкнули зажигалкой, прикуривая, и начали наполнять кабинет дымом. — Если она и правда дочь Бьянки… Блядство. Ты представляешь, что это будет? Это же пороховая бочка с ножками.
— Тебе-то какое дело? — от накалившихся нервов тряслись поджилки, и оттого наемник каждую тягу делал более глубокой, чем предыдущую. Лишь бы немного сбросить нервяк. — Будто я тебя заставляю ее забрать.
— Какое мне может быть дело?! Такое, что ты можешь поплатиться головой за свое «хочу». Что, если Бург узнает, что ты принял дочь перебежчицы? Она же чуть переворот не совершила в клане. Что, если они узнают, что это ты помог сбежать сестрам, Бьянке и Беатриче?
— Не нагнетай. И так всю неделю как на иголках.
— Я не нагнетаю, а говорю, что тебе голову с плеч снесут, если узнают правду, — выплюнул Муса и затушил бычок о костяшку пальца, зашипев от отрезвляющей боли. — Если так хочешь спасти девку, почему не передашь ее Беатриче? Ее-то куда ты отправил?
— На Север. На территорию Обители.
Муса подавился воздухом. Его легкие сперло так, что он ни вдохнуть, ни выдохнуть не мог. Их будто стянули жгутом, примотали прямо к ребрам.
— Это шутка такая? Ты решил союз между Обителью и Левиафаном подорвать?
— Ничего я не решал. Ей сменили имя, выдали новые документы и тайно переправили на Север. Она живет там как обычный человек, не наемник.
— Во что ты влез, Айзек. В какое же дерьмо ты вляпался… — Муса обреченно закатил глаза. Это конец, просто край.
Двое замолчали надолго. Одно брошенное слово могло стать искрой, провоцирующей взрыв между ними. Прирезали бы друг друга. Молча сверлили друг друга и дальше, если бы в кабинет наконец не вернулся заведующий лаборатории.
Он вошел в кабинет, толстый, душный, в белоснежном накрахмаленном халате, как призрак или смерть. А следом за ним абсолютный контраст. Точная Бьянка в детстве. Маленькая, щупленькая девчонка. Смугленькая, с затянутыми в тугой высокий хвост черными волосами, морозовыми глазами, колющими холодом и агрессией края белого безмолвия. Одетая в черные шорты и футболку. С разбитыми коленями, ссадинами на лице, следами кожаных ремней на голенях и запястьях, что нещадно натирали до крови и впивались в нежную детскую кожу. Девчонка, почувствовав пристальные взгляды обоих мужчин, тут же спрятала израненные руки за спину, но нескольких секунд хватило, чтобы разглядеть на предплечье размытые следы десятков инъекций.
— Проходи, — безэмоционально обратился врач к девочке и кивнул на небольшой диванчик у стены. — Не бойся, — попытался он более дружелюбно. — Р-2350, не упрямься. Проходи и садись, — и ничего. — Или мы снова пойдем в лабораторию, — одного упоминания оказалось достаточно, чтобы вогнать ребенка в животный ужас. Она так и застыла испуганно в дверном проеме, пока врач не напомнил ей задачу.