— Как тебя зовут? — осторожно поинтересовался Айзек, разглядывая девчонку, но, видимо, либо говорить не умела, либо не собиралась.
— Мы не даем имена испытуемым, только номера, — вмешался врач, усаживаясь за свой массивный стол. — Р-2350. Но ты можешь назвать ее, как захочешь, если заберешь, конечно.
— У нее полно следов от уколов. Что с ней делали? — глупый вопрос, что могли делать в лаборатории? Однако Айзек все же ждал четкого ответа. — Не смей юлить.
— Ничего особенного. Попытки модифицировать некоторые гены, внедрить некоторые мутагены и пробы аллергенов, — спокойно разъяснил мужчина с жуткой, лукавой улыбкой. Гений генной инженерии. Получает равное удовольствие от опытов, что проводит в лаборатории, как и наемник от убийства. Разница лишь во времени. — К сожалению или счастью, организм Р-2350 воспринимает большинство веществ как потенциально опасные и блокирует каждую попытку внедрения, — второй Йозеф Менгеле, ей-богу.
Айзек вновь посмотрел на ребенка, пытаясь в задворках мыслей и памяти найти хоть что-то, чтобы объяснить слова врача более ясно.
— То есть, она не восприимчива к аллергенам, я правильно понимаю?
— Более того, ей абсолютно не страшен никакой яд. На протяжении трех лет мы вводили в ее организм яды, и со временем она приспособилась и стала невосприимчива к ним. К сожалению, случись что, донором она стать не сможет. Ее кровь переполнена токсинами. Ни один тест этого не покажет, однако мы пытались провести переливание двум подопытным с третьей отрицательной, и оба в течение пяти дней скончались от сильнейшего отравления, — мужчина глянул на девочку с таким восхищением, будто она была лучшим его творение за все время. И было в этом что-то безумное, ужасающее, жуткое. — У нее повышена регенерация. Раны заживают не сразу, но все же быстрее, чем у обычного человека. Вот, например, — кивнул он на колени девочки. — Сбитые колени даже без обработки полностью затягиваются за два дня. От шрамов, конечно, никуда не деться, увы.
— Ты проводил на ней свои эксперименты на протяжении шести лет…
— Семи, мы начали, когда Р-2350 была еще зародышем в утробе матери.
— На протяжении семи лет, — исправился Айзек, поднявшись с кресла. — Шесть лет так и несколько месяцев еще над Бьянкой… — наемник нервно усмехнулся, приблизившись к столу главврача. — Я тебя тараканов жрать заставлю! — он ястребом вцепился мертвой хваткой в жидкие волосы на макушке мужчины, с грохотом ударяя его лицом прямо о дубовую поверхность, оставляя на ней кровавые следы. — Я заплатил тебе, чтобы ты спрятал Бьянку! А ты, ублюдок, блядь, вот так мне ответил?! — второй рукой схватился за воротник халата врача, одним мощным рывком подняв его полную тушу с кресла и перетащив через весь стол.
Он почувствовал, как вырывает на голове мужика волосы. Так оно и было. Когда Айзек отпустил врача, позволив тому толстым мешком рухнуть на пол, в руках остался клок волос, а на голове экспериментатора лысина, начавшая покрываться сотней кровавых точек. — А теперь просто предлагаешь забрать ее дочь, как ни в чем не бывало? — мужчина осел рядом с врачом, медленно наматывая на кулак его галстук, неумолимо затягивая его на шее, заглядывая в испуганные глаза. — Муса, закрой дверь, — обратился он к другу, с упоением наблюдая, как краснеет лицо, как заведующий хрипит и пытается хоть как-то отбиться, а кровь из разбитого, возможно, даже сломанного носа льется ручьем под давлением еще сильнее.
Тесак выполнил просьбу сразу, а врач из последних сил пытался оттянуть от горла удавку, убрать руки Айзека или ударить его по лицу, но с его коротенькими ручонками он мог только пару раз задеть его щеку пальцами. Наемник отпустил его, когда несколько капилляров в глазах лопнуло, и мужчина начал их закатывать, теряя сознание.
— Не смей, — он с размаху влепил медику смачную пощечину, такую, что его голова качнулась, как болванчик.
— Она все равно должна была расплатиться за предательство клана… — хрипло, запинаясь и заплетаясь, проговорил мужчина, стараясь сфокусировать взгляд залитых кровью глаз на наемнике. — Я бы не смог вечно прятать ее… Раз уж оплошал с Бьянкой, забери ее дочку как компенсацию. Глава все равно недоволен результатом, он и ее прикажет уничтожить…
— Расплата — это верно. Я ненавижу, когда мне врут. Еще больше ненавижу, когда меня кидают на бабки, — Айзек поднялся на ноги, подтягивая за собой и врача за воротник. — Сколько же ты весишь, кабан? Сто пятьдесят, все двести? — пришлось обойти стол, чтобы усадить медика в кресло. — Муса, зажми рот.