— Зачем рот? Зачем? Что ты собрался делать? — затараторил врач, пока Тесак не заткнул его, плотно прижав руку ко рту и придавив затылком к своей груди.
— Дай-ка сюда, — Айзек ловко стянул с шеи мужчины галстук, принявшись привязывать одну руку к ручке кресла. Главврач моментально разразился протяжным мычанием, замахав свободной конечностью. — Успокойся, я быстро, — наемник перехватил вторую руку, прижав к столу. Пришлось навалиться всем весом, чтобы медик не смог вырвать руку. — Думаю, по пальцу за Бьянку и девочку будет достаточно? — поинтересовался он у Тесака, вытягивая из ножен клинок.
— Вполне. Осади! — рявкнул он, приложив кулаком по окровавленной макушке мужика, когда тот задергался резвее.
— Чтоб пользоваться рукой было почти невозможно… — задумчиво протянул Айзек, прикладывая лезвие к каждому пальцу. — Сначала большой… — клинок вернулся к началу, прижавшись острием к самой фаланге.
Наемник нажал несильно, но кровь проступила, а врач замычал, пытаясь дернуть рукой. Потом сильнее, прорезая уже несколько миллиметров мяса, а после и сухожилия.
Кровь сочится прямо на ладонь медика на стол и стекает на пол. Кабинет заполняет протяжный вой. В тисках наемников в агонии бьется врач. Его лицо краснеет от боли и попыток кричать, он старается укусить Мусу, но зубы смыкаются только на собственном языке. Запах крови дурманит и дразнит хищное, жадное нутро убийц. Еще немного. И раздаётся хруст прорезанного хряща. Врач кричит в ладонь — выходит только тихое бульканье. Он плачет, его слезы текут по щекам, около носа, затекают под самые ноздри, лишая единственного источника кислорода. Теперь даже не дышит — хрюкает, как свинья на скотобойне.
— И указательный, — с хищным оскалом смеется Айзек, откладывая обрубок пальца в сторону. — Сожрешь его потом.
Врач теряется всего на секунду, время от времени забываясь в своих муках. Он как грешник. А по обе стороны Данте и Вергилий, что водят его по всем кругам ада не только для показушности. Он не чувствует пальцы, вместо них только боль. Его берут судороги в ногах, а на столе уже два обрубка. Секундой позже раздается щелчок, и перед глазами возникает бензиновая зажигалка с уже открытым огнем.
— Раны всегда нужно прижигать. Так ведь? — вопрошает Айзек, с удовольствием отмечая новую волну ужаса в глазах врача. Муса толкается грудью вперед, заставляя мужчину кивать.
Наемник подносит зажигалку к руке, но не обжигает. Сначала просто дразнит, пригревая кожу. Уже после медленно подносит к фалангам, наслаждаясь мычанием и видом. Кровь на пальцах бурлит, сворачивается и постепенно запекается, будто и не кровь вовсе, а свинец расплавленный. И когда подходит конец, врач уже едва ли в состоянии здраво мыслить. Его одежда залита кровью, а лицо слезами и соплями. Тесаку приходится обтереть руку об его халат, но после все равно лучше помыть.
— Девочку я заберу с собой, а ты отдашь мне всю информацию, связанную с ней, а руководству скажешь, что Р-2350 скоропостижно скончалась, труп кремировали. Если ты хоть что-то брякнешь про нее Бургу, я вернусь за тобой. Я отнял только два пальца, а могу отнять жизнь. Ты меня понял? Кивни, если да, — врач в ответ кивает без остановки, все еще обливаясь слезами.
Айзек столкнулся взглядом с испуганной девчонкой. Она забилась в угол дивана, прижав к себе ноги и не моргая, смотрела на наёмника. Дернулась и сжалась, когда он подошел к ней и опустился на корточки.
— Тебя я не обижу, — почти бесшумно проговорил мужчина, выпрямившись и подхватив ее на руки. Девочка снова попыталась дернуться, а потом беспомощно захныкала. — Ну, не реви, — Айзек осторожно похлопал ее по узкой спинке, успокаивая. — Ты должна бороться за свою жизнь, рвать за себя.
Глава 19: Часть II
На каком кругу ты вдруг споткнешься
Смелый, гордый акробат?
Жизнь тебе с лихвою обернётся
В тёмный и зловещий ад.
***
Бург.
За два дня до казни.
Бесконечная дьявольская трель мобильника разорвала в клочья сон Мусы после четвертого захода. Ему до вибрации в груди хотелось согнуть телефон пополам и выкинуть куда подальше, лишь бы выспаться в своей единственный выходной за эти несколько изнуряющих недель.