Однако высокий бородатый рыцарь со спокойным угловатым лицом вполне понимал своего спутника, восхищавшегося городом. Саймон Патток из Девона выражал свои чувства столь явно, что их мог заметить и куда менее наблюдательный человек, чем сэр Болдуин.
— Яйца Христовы, Болдуин! Ты смотри, какой огроменный! На что велик мост в Эксетере, но уж этот!..
Болдуин усмехнулся в бороду. Спутник был почти на десять лет моложе его, и в последние восемь лет они часто вместе преследовали преступников: Болдуин — как хранитель мира в королевстве, а Саймон — как бейлиф аббата Тавистока для поддержания закона и порядка на неспокойных землях вокруг дартмутских оловянных рудников. Но рыцарь так и не привык к тому, что его молодой друг смотрит на мир глазами сельского жителя, никуда не уезжавшего из своего прихода.
— Да, я бы сказал, это, может быть, самый внушительный мост во всем христианском мире.
Так оно и было. Может быть, не самый изящный мост в мире — видит бог, мосты Парижа, Рима и Авиньона — чудное зрелище, но ни один из них не сравнится величиной с этим, блистающим варварски яркими красками синих и белых, красных и позолоченных зданий, выстроившихся по сторонам проезда, превращая его в подобие нечеловеческого, пещерного хода. Девятнадцать арок, больше сотни лавок, часовня, разводная часть в среднем пролете — гигантское сооружение.
В других частях света люди строили из желания украсить мир; лондонцы, по мнению Болдуина, строили исключительно с одной целью: поразить приезжих.
Болдуин приехал сюда против воли — по настоянию епископа Эксетерского. Он сам не верил в успех, однако полагал, что многим из облеченных властью нельзя доверять, а если власти бесчестны, не пристало ему негодовать, ничего не сделав, чтобы исправить положение. И вот он здесь, недавно избран в парламент и готов исполнить свой долг — поддерживать честь и неподкупность государственного правосудия, насколько то в его силах.
При этой мысли губы его искривились в усмешке. Он готов был смеяться над собой. Он — сельский рыцарь. Дома, в Девоне, он хорошо знал все обстоятельства жизни. Здесь же горожане казались ему чужаками, а он им — иноземцем. К тому же тут, в том числе и в парламенте, было немало тех, кто охотно помогал губить его орден.
Он знал, что дом епископа Эксетерского стоит у самого Темпля, к западу от городской стены, на берегу реки Флит. Правду сказать, Болдуин мог бы провести Саймона этой дорогой, но не стал. Ему нужно было время, чтобы подготовиться к повторному испытанию — к новому взгляду на земли Темпля. А потому он выбрал дорогу по южному берегу Темзы, и они въезжали в Лондон через разводную часть на огромном Лондонском мосту. Отсюда, решил он, легче будет повернуть на запад.
Однако, оказавшись за мостом, в пределах городских стен, Болдуин с тяжелым сердцем взглянул на предстоящий путь. Если уж не избежать дороги мимо зданий, принадлежавших когда-то ордену, лучше перед тем отдохнуть. Никому не пойдет на пользу, если он отправится туда теперь, усталый и подавленный.
— Поезжай за мной. Я знаю, где можно остановиться, — сказал он и первым въехал в великий город, уводя Саймона на восток, подальше от лондонского дома епископа — вернее, огромного дворца на самом берегу Темзы.
Уильям де Монте Акуто в задумчивости стоял посреди зала своего дома. Немногие даже в Лондоне знавали такое богатство, каким владел этот невысокий человек, одетый в богатый алый камзол с меховой оторочкой по вороту. Владел — и утратил его.
Совсем недавно он был сильным, здоровым мужчиной с резкими чертами лица, которыми втайне гордился. Сильный квадратный подбородок, прямой нос, лоб, не тронутый шрамами даже после множества морских сражений. Он привык видеть восторг в глазах женщин.
Теперь не то. Голубые глаза, когда-то лучившиеся уверенностью, запали, устремленные в себя. Морщинки смеха сменились страдальческими складками по сторонам губ — следами тревог и потерь. Да, немногие знавали такое богатство — и совсем немногим пришлось увидеть, как оно тает, словно дым.
— Продолжай, — велел он.
Этот гневный тон стал обычным для него. С тех пор как Уильям лишился удачи, в нем постоянно кипела ярость, каждую минуту готовая прорваться. Но к предательству он не был готов. Да, в деловых вопросах оно почти неизбежно — но не среди своих! Всякий, кто когда-либо отправлялся в плавание, чтобы сколотить небольшое состояние, знает: многие купцы не слишком отличаются от пиратов. Ничего личного, разумеется, но если подвернулся случай перехватить чужой груз вдали от любопытных глаз, только дурак не сделает этого. Это естественно.