Меррит чуть слышно охнул.
— Что ж, отлично. В таком случае я зайду попозже и гляну, все ли у тебя в порядке.
Он вернулся к своему дневнику. Дин, на пути к выходу, спокойно бросил через плечо:
— Тогда тебе лучше громко запеть перед тем, как войти. Хамд, это черное дьявольское отродье, внезапно решил навестить меня прошлой ночью. Я порядком придушил его, прежде чем он сумел сказать мне, кто он такой. Я едва держусь, честно говоря.
Он вышел, коротко выругавшись, когда наткнулся по дороге на складной стул.
«Да уж! Он дошел до предела. Я должен как-то помочь ему», — сказал себе Меррит и вновь взялся за перо.
Некоторое время спустя Меррит, громко возвещая свое появление, вошел в палатку Дина, но нашел ее пустой. Меррит остановился у входа и тревожно огляделся, нахмурив брови.
— Жаль, что я не предложил ему переночевать у себя, — произнес он вслух. — Парень не в том состоянии, чтобы оставаться сейчас в одиночестве. Он может, того и гляди — Господи! Он может.
Меррит сел на кожаный сундук и стал ждать. Ночь была недвижна и тиха. Ни звука не доносилось из лагеря; весь мир спал. Меррит задремал в неудобной позе, его голова свесилась вперед, руки безвольно повисли между коленями. Он сонно подумал, что спит уже давно. В сновидении за десять минут могут пройти долгие годы, и Мерриту показалось, что миновала добрая половина ночи, когда он наконец собрался с мыслями, виновато сознавая, что должен встать и пойти искать Дина. Он зевнул, потянулся и поднялся на ноги с мутной от сна головой, заметив некстати, что лампа продолжает гореть, а лунный свет, льющийся сквозь распахнутый полог, стал мерклым и болезненным. Но вдруг он дернулся, мгновенно пришел в себя и начал прислушиваться, склонив голову и стиснув руки: в глубинах ночи зародился стон, нарастающий и переходящий в крик, разорвал тишину и внезапно прервался, словно захлебнувшись в удушливом молчании; наступило глубочайшее безмолвие. Крик, понял он, донесся из раскопов. Меррит выскочил из палатки и ринулся к траншеям, с силой сжав зубы, напрягая каждый мускул, готовясь встретиться с неведомой опасностью. Он знал лишь то, что безошибочно подсказывал ему инстинкт — опасность была совсем рядом.
Он взлетел на вершину насыпи и глянул на внутренний двор в сорока футах ниже. Там, среди раскопанных могил, лежала густая черная тень, и лишь в центре открытого двора мерцал лунный свет, подобно серебристому озеру на дне колодца. Меррит застыл в нерешительности, не зная, где затаилась беда, и услышал странные звуки, исходящие из средоточия теней внизу: хриплое дыхание, глухое рычание, низкое и пугающее, как из глотки разъяренного пса; и топот тяжелых тел, сцепившихся и раскачивавшихся в смертельном объятии. Затем из темноты появилось нечто, и Меррит протер глаза, убедившись, что бледный лунный свет, делавший все вокруг бесплотным и призрачным, не обманул его; да, что-то перекатывалось по земле, поднималось и рушилось вновь в чудовищной схватке — бесформенная масса, черная на фоне серебра, задыхающаяся и яростно рычащая. Меррит огромными прыжками помчался вниз по наклонной галерее. Но и в эту минуту его разум продолжал действовать, выдвигать и отметать предположения. Там могло оказаться дикое животное — лев, гиена или шакал; быть может, обезумевший туземец или вор. Неизвестный враг увлек Дина, слепого и ослабевшего от недавних страданий, в эту яму и заставил сражаться не на жизнь, а на смерть.
Меррит добежал до нижнего уровня, споткнулся по дороге о что-то невидимое, выпрямился и метнулся во двор, где шла схватка. Борьба тем временем прекратилась; ибо за тот краткий миг, что занял у Меррита спуск, произошло то, чему суждено было произойти. Осталась лишь искореженная груда на земле, которая вскрикнула, когда Меррит коснулся ее, и сжала его изо всех сил, и потянулась слепыми, отчаянными пальцами к горлу. Меррит громко закричал:
— Прекрати, Дин, перестань сейчас же, слышишь! Это я, Меррит! Послушай, ты совсем выжил из ума?
С трудом он справился с ним и удерживал, повторяя снова и снова:
— Это я, только я, Меррит. Прекрати уже, хватит, разве тебе не понятно, это я, Меррит!
Наконец сопротивление Дина стало ослабевать и он затих, тяжело дыша, а Меррит прижимал его к земле.
— Ты — Меррит? — спросил он еле слышно. Меррит, по-прежнему удерживая его, автоматически бормотал успокаивающие слова. Но вдруг Дин приподнялся и сел, легко, как пушинку, стряхнув с себя Меррита.