Обеденную террасу шахаш Бернур украсил множеством резных столбцов. Поднявшись по низким твёрдым ступеням, Сугир чуть было не залюбовался резными перилами и золотисто-красным деревом, потому вздрогнул, слишком близко от себя заметив низкое просторное кресло, на котором вальяжно развалился мужчина. Шахаша Сугир приметил в густом полумраке. На колене Бернура сидела какая-то девушка и она при приближении гнома спрыгнула на пол и зашлёпала по доскам босыми ногами. К освещению Сугир привык быстро, и потому оценил утончённость девицы и богатство разносолов на подносах перед мужчиной.
Бернура можно было бы назвать прирождённым шахашем. Статный и широкоплечий, хоть и немолодой. Сугир предположил, что ему лет на десять больше, чем самому гному, что не мешало шахашу шлёпнуть уходящую девушку по ягодице. Густая чёрная борода, густая же грива волос на голове без единого следа седины. Сильные руки на подлокотниках, пара широких колец на больших пальцах.
– Принеси ещё пива! - ухмыльнулся вслед девице шахаш и, вздёрнув подбородок, взглянул на посыльного. –Посади его!
Сугир дёрнулся следом за движением парня-охранника. Пристукнув по полу скамейкой, юнец практически ударил ею гнома по икрам и следом надавил на плечи. Работяга стукнулся и задом, когда его грубо опустили на сидушку. Бернур потянулся к столику под боком, взял в руки бокал и отхлебнул из него. Вернулась с подносом девушка и склонилась в полупоклоне перед гостем своего главы. Гном принял ближайший из поданных стаканов. Страха, что его могут отравить, Сугир не чувствовал – если бы шахаш пожелал его убить, то предпочёл бы способ покрасочнее и поэффектнее. Предпочёл бы казнь, и с большим количеством зрителей, присутствие которых было нужно как раз для того, чтобы усвоить урок, который не усвоил приговорённый.
Помимо бокала с шапкой густой пены, он получил кусок ячменной лепёшки с начинкой из зелени и дичи. Обслуживающая мужчин девушка сама переломила хлебец и вторую половину отнесла шахашу, как и второй бокал пива. Безмолвный жест вовсе расслабил Сугира – ему дали знак, что их беседа несёт мирный характер, и как раз шахаш желает показать свою заинтересованность, а Сугир имеет право или принять просьбу шахаша, или отказаться от предложения. Бернур не торопил, и гном отпил из стакана, тем самым соглашаясь на разговор.
Девушка-помощница поставила высокую подставку рядом с гномом и оставила на ней поднос и пустую тарелку. Сугир, отщипнув от лепёшки кусочек, остальную часть положил на плошку и ещё раз пригубил пиво.
– Ты из Напааков, да? – шахаш Бернур откинулся на спинку своего роскошного резного кресла и склонился на левый бок, чтобы опереться на подлокотник. Щёку он положил на сжатый кулак.
– Да, – мужчина растёр по нёбу остатки пива на языке.
– Напаак был младшей ветвью Рассветного Кряжа, – шахаш скривил губы, – а тот всегда отличался особой стойкостью. Удивлён, что ты выжил и с пеной у рта не отстаивал остатки форта, который защищал.
– Я наёмник. В смысле, был им, – Сугир медленно разжевал кусочек лепёшки с начинкой.
– Наёмник, ну, конечно! “К чему рьяно защищать то, за что мало платят?”, – согласно закивал мужчина и шумно отхлебнул из своей посудины. – Своё-то важнее?
Вопрос шахаша гном встретил молчаливой улыбкой. Пожал плечом и опустил глаза.
– Спорить с этим бессмысленно, – согласился Сугир и потёр пальцем край стакана. - Далеко я ушёл от родного кряжа, а защищал бы его… Может, и не пережил бы.
– Если бы только пожелал защищать, – усмехнулся Бернур и лениво поцарапал ногтём столик. – Ты бы не стал. Даже то место, в котором вырос.
– Не стал бы, – кивнул Сугир и, нахмурив брови, вгляделся в собеседника. Тот улыбался. – Вас это не удивляет. Вы знаете, и… верите моим словам?
– Я узнаю, если ты мне соврёшь, – за широкой улыбкой шахаша открылись белые широкие зубы.
Негромко усмехнувшись, он пристально взглянул на столик у себя под боком. Сугир обратил своё внимание в ту же сторону. Гном не сводил глаз с фигурки, которая проявилась в полумраке, и чем внимательнее он вглядывался в неё, тем шире раскрывались у него глаза. Вещица выглядела вполне заурядно – продолговатая для устойчивости планка, от её длинного края поднимался крепкий изогнутый стержень, кончик которого нависал как раз над центром планки. К концу стержня была привязана шёлковая нить, а на ней над стойкой висела резная тонкая пластинка.