– Ты… ты замужем? – хрипло выдохнул он, приподнявшись на локте.
Тая криво улыбнулась и поднялась быстрее, нажимом уложила мужчину на спину и на него села сверху.
– Да, – усмехнулась она и, склонившись, поцеловала подбородок Сугира. Мужчина коснулся её губами только из-за близости и после покачал головой.
– И твой муж?.. Если он узнает..?
– О том, что я была с вами, зирру? – заулыбалась Тая, лаская кончиками пальцев мужскую грудь и путаясь в завитках тёмных волос. – Ну, он разозлится. Возможно – очень разозлится. Ну, и что из этого? Большего он не сделает!..
Беспечная уверенность любовницы навела Сугира на мысль, что муж её не кто иной как Рауль. Картинка складывалась логичная. Как бы помощник шахаша ни строил из себя правую руку глав Зуно, выше них ему не стать. Помимо этого Рауль минимум лет на пятнадцать старше Таи, так что вряд ли союз был заключён с согласия женщины. Вряд ли её вообще спрашивали, что могло послужить причиной поиска иного партнёра для плотских утех. А ещё вряд ли муж нишшу первый среди её любовников. Не такая-то и неприятная догадка.
– Нравится делать идиота из того, с кем тебя обручили? – в тон веселью Таи хмыкнул Сугир и сжал ягодицы женщины. Служанка не поморщилась от боли, а широко улыбнулась.
– Он особый случай, ему полезно иногда приходить в чувство, – засмеялась селянка и прикусила губу. Игривое настроение любовницы раздуло в мужчине почти погасшую искру страсти.
Сладость удовольствия не изменилась от пополнения знаний о прошлом и настоящем Таи. Обладать ею, отвечать на нежность, которую не каждая женщина прежде могла ему дать… Чем больше Сугир был с этой женщиной, тем сильнее его одолевала тоска, что придётся очень скоро расстаться с ней. Быт смягчит боль со временем, а того вряд ли понадобится много. Закончится ночь, закончить этот почти обычный сон. Появление Таи средь бела дня, потом, будет лишь способом напомнить о том самом дне, дне его присоединения к Зуно, когда они убежали от всех ради того, чтобы получить наслаждение от присутствия другого.
Служанка уснула, и, пока она улыбалась во сне, Сугир в отсветах кристаллических фонариков рассматривал её лицо, а в особенности – ряды традиционных шрамов. Картина горьким комком скапливалась в горле. Мужчина сам не был сторонником нанесения подобных увечий. Он был наслышан о методе и корнях этого символа. Якобы, только муж может знать и помнить какой была до него и замужества его жена. Что боль, которую нанесёт тонким ножом муж, – единственная, которую принесёт он своей жене. Эту боль жена переживёт с улыбкой, а взгляд на своё отражение, вид и осязание шрамов послужит ей напоминанием кому она улыбалась, чувствую сильную боль.
Шрамы Тае не напоминали о счастье, раз она искала утешения в объятиях других мужчин. Забывалась и продолжала жить. Силы воли ей не занимать. А вот её муж, стало быть, человек мягкотелый или, напротив, властный и деспотичный, а закрывает глаза на вольности жены только потому, что у него есть немало способов загнать её в угол и проучить.
Пригревшись, Сугир прикрыл тонким одеялом и себя, и любовницу, а потом попросту уснул. Усталость умственная и физическая погрузили мужчину в глубокий спокойный сон без сновидений. Утро незаметно наступало за плотными занавесками, но Сугир не мог видеть этого.
Ночное освещение от далёкого очага постепенно гасло. Мало-помалу на своём месте зашевелилась женщина. Она очень осторожно поднялась и оделась в оставленную на полу одежду. Подняла наряд шахаша и развесила его на стуле. Как бы ни был глубок сон Сугира, от шороха он проснулся и некоторое время наблюдал за движением силуэта в полумраке.
– Уже уходишь? – полушёпотом задал свой вопрос гном. Фигурка во мраке замерла вслед за прозвучавшим окликом, но всего на несколько мгновений.
– Скоро рассветёт. Мне пора, – она присела на самый край кровати и погладила Сугира по плечу. Как и прежде, её рука показалась мужчине очень горячей.
– Конечно, – кивнул гном и пальцем погладил по щеке любовницу. Мрак позволил разглядеть слабую улыбку Таи, особенно когда она поцеловала кончик приласкавшего её пальца.
– Прощай, мой зирру, – она ещё раз поцеловала руку Сугира и отошла, а потом отворила тяжёлую дверь и скрылась за ней. Закрывающаяся дверь как тесаком отделила один день гнома от наступившего, праздник – от суровых будней.