— Это вы так считаете, а вот сам Конрад так и не признался мне в любви.
— Он сделал гораздо больше: предложил вам стать его женой. На моей памяти он никому не делал предложения. Поймите, нередко дела бывают красноречивее слов. Вы сами-то любите его? Если нет, то к чему весь этот разговор.
— Я не знаю. — Слезы снова потекли из ее глаз. — Конраду я сказала, что не люблю, но взгляните на меня. Я стала развалиной. За последние дни я выплакала столько слез, что если бы ими полить персиковое дерево, то оно зацвело бы даже в пустыне.
— Я долго верил, что антиподом любви является ненависть, пока не понял, что на самом деле это безразличие. Не похоже, Джорджия, что Конрад вам безразличен.
Официант поставил перед ними по салату из шпината и плетеные корзиночки с хрустящими французскими булочками. К своему удивлению, Джорджия вдруг почувствовала, что голодна. Какое-то время оба ели молча. Потом Энтони начал рассказывать.
— Знаете, Джорджия, однажды мы с Конрадом поехали вместе в Нью-Йорк на встречу выпускников нашего класса и он свозил меня в приют, в котором вырос. Одна из сестер, кажется сестра Амелия, скончалась и должна была состояться похоронная месса.
— Он очень любил Амелию, — заметила Джорджия.
— Так вот, были мы там недолго, но я успел понять, что сестры-монашки очень добрые люди, делающие все, что в их силах. И все-таки это типично казенное заведение. Стены были покрашены дешевой немаркой краской, спальни выглядели, как бараки, столовая почти не отапливалась, а дело было в феврале, и на улице стоял холод. Но главное другое. Там негде уединиться. Вы все время на людях, на виду у всех. Конрад прожил в таких условиях шестнадцать лет. При этом он не знал своих родителей, не знал, что такое семья. После этого нет ничего удивительного, что он выбрал профессию, позволяющую ему жить и работать в полном одиночестве. Вот почему ему так трудно признаться даже самому себе в том, что он любит вас, и еще труднее выразить это словами.
— А теперь, извините, мне пора, — вставая из-за стола, сказал Энтони. — Через десять минут ко мне придет пациент. Пришлите приглашение на вашу свадьбу.
Он улыбнулся и поцеловал Джорджию в щеку.
— Вы большой оптимист, — с сомнением заметила она, но глаза ее заметно повеселели.
— Жизнь коротка, любовь встречается нечасто. Желаю удачи!
— Огромное вам спасибо. Вы так нам помогли!
— Для Конрада я бы еще и не такое сделал.
С этими словами он откланялся. Как много можно узнать о человеке по его друзьям, подумала Джорджия, оставшись одна. Энтони — замечательный друг.
Вернувшись в пустыню, она не стала в тот же день сворачивать свой лагерь. Подсознательно Джорджия чувствовала, что Конраду и Агги надо дать еще время побыть вдвоем, да и ей самой необходимо все хорошо обдумать.
В течение многих лет она обманывала себя, полагая, что идеалом семейной жизни является та, которую она видела в доме своих родителей. Мирная и тихая, как деревенский пруд.
Конрада можно было сравнивать с чем угодно, только не с прудом. Он скорее напоминал бурный океан с массой подводных течений и неизведанных глубин. Пустыня, которую она так полюбила, тоже больше похожа на океан, а не на пруд. Так что в их отношении к жизни, несомненно, немало общего.
Утром Джорджия уложила в рюкзак свои вещи и выехала в Пуэбло. Оттуда первым делом она позвонила родителям, жившим, как и Конрад, в Массачусетсе совсем неподалеку от его городка, и предупредила их о своем приезде.
Отец встретил ее в аэропорту, мать на пороге дома. Вот оно, ее родовое гнездо. Дом был выкрашен в голубой цвет. Под белыми окнами росли виноградная лоза и кусты роз, некоторые из которых еще цвели. За цветами ухаживала ее мать, Кора. Отец, Роналд, выращивал на заднем дворе на грядках овощи. Ну просто образцовый дом из журнала «Дружная семья», подумала Джорджия, выходя из машины.
Ее мать, уже немолодая женщина с седыми кудряшками, еще сохранила привлекательность. Отец, который был немного постарше, выглядел как настоящий джентльмен. Он был преисполнен чувством собственного достоинства.
За обедом — давно она не ела таких вкусных домашних блюд — говорили о всякой ерунде, но все равно было так приятно себя чувствовать в родных стенах.
— Ты выглядишь хорошо отдохнувшей, — заметил отец, принимая из рук жены чашку кофе. — Никогда не понимал, как это можно отдыхать в таком диком и негостеприимном месте, как пустыня, но на тебя каждый раз она действует благотворно.
— Я познакомилась с одним мужчиной, — сообщила Джорджия, — и мне хотелось бы кое-что спросить у вас.
— Конечно, дорогая, — улыбнулась Кора. — Надеюсь, он прекрасный человек и достоин тебя?
— Я бы не стала характеризовать его как прекрасного человека, — уклончиво заметила Джорджия.
— По крайней мере, он хорошо к тебе относится? — жестко поставил вопрос Роналд, протирая очки одним из безукоризненно чистых платков, которые каждую неделю наглаживала его жена.
Джорджии не хотелось говорить о Конраде. По крайней мере, сейчас.
— Я всегда мечтала иметь такую семью, какую создали вы, мои родители, — робко начала она. — Именно поэтому я так долго оставалась с Эндрю. С ним было очень легко, и мы никогда ни о чем не спорили. Вы женаты уже тридцать три года, из которых я прожила с вами около восемнадцати и ни разу не слышала, чтобы вы поругались.
Кора и Роналд смущенно посмотрели друг на друга.
— У вас бывали когда-нибудь стычки, доходившие до настоящего скандала?
— Скандалов между нами никогда не было, — улыбнулась Кора.
— У нас случались разные точки зрения, — дипломатично выразился Роналд.
— Спорили, орали друг на друга, но не больше, — подтвердила жена.
— Почему же я ни разу не слышала этого?
— Потому что мы не ссорились в твоем присутствии, — снисходительно, как маленькой, объяснила Кора.
— Видишь ли, когда твоя мама забеременела, — добавил Роналд, — мы сразу договорились никогда не повышать голоса в доме.
— Удивительно, как вам удалось так долго соблюдать эту договоренность. Мы же с Конрадом — его зовут Конрад — непрерывно ссоримся, орем друг на друга, подсмеиваемся друг над другом. Какой-то кошмар!
— Роналд! Налей мне, пожалуйста, вина, — попросила мужа Кора, удивив этим Джорджию. Она знала, что мать крайне редко употребляет алкоголь. — Я никогда тебе раньше этого не говорила, — Кора подняла бокал, — но ты уже не ребенок, и я признаюсь, что мне очень хотелось бы, чтобы ты вышла замуж за порядочного человека.
Вот оно что! Значит, все эти годы мать переживала, что дочь никак не найдет своего семейного счастья.
— Конрад — прекрасный человек, — сказала Джорджия.
— Дай-то Бог! — порадовался за нее Роналд. — Честно говоря, мне никогда не нравился твой Эндрю. Ты уж извини, какой-то он ни рыба ни мясо.
— Извиняю. О Конраде вы такого не скажете, — заверила их Джорджия.
— Мои родители, твои бабушка и дедушка… ты их не можешь помнить, они умерли, когда тебе было два года… — начала рассказывать Кора. — Так вот, они беспрерывно ссорились, кричали, бросались друг в друга вещами, без конца спорили, начиная с того, что приготовить на обед, и кончая тем, где кого похоронить. Я ненавидела их за это.
Глаза пожилой женщины наполнились слезами.
— О, мама! — Джорджия нежно погладила руку матери.
— Если бы все это происходило сегодня, то они скорее всего бы развелись. — Кора крепко сжала пальцы дочери. — Но в те времена это было не таким легким делом. — Гордо подняв голову, она с присущим ей чувством собственного достоинства продолжала: — Как только я достигла возраста, когда начинают задумываться о замужестве, я поклялась, что никогда мои дети не увидят семейных ссор. Если нам с мужем будет необходимо выяснить отношения, сказала я себе, мы будем делать это за закрытыми дверями.
— Роналд поддержал меня в этом. — Она промокнула глаза платком. — Вот почему ты никогда не видела нас ссорящимися. Мы сделали что-нибудь не так, дорогая?