— Согласен… Только учти, не все одобряют гербициды, говорят, вреда от них много природе: птице, зверью…
— С умом надо делать, и вреда не будет, — ответил отец. — Умные вещи к себе умного отношения требуют…
Кирилл сел в машину. Отец продолжал говорить, но он уже не слушал его, весь ушел в мысли о своей работе.
И то поле, усеянное цветами осота и молочая, и после часто стояло у него перед глазами…
…Сон не приходил. На белой подушке угадывалось лицо жены. Она спала опять с ладонью под щекой. Стояла тишина, лишь с улицы иногда доносился приглушенный стеклами шум пробегавших машин.
Он повернулся на бок, закрыл глаза, стал считать до тысячи. Надо уснуть, завтра опять предстоял нелегкий день.
6
Спал он тревожно и проснулся от того, что какая-то мысль, едва возникнув, сразу же ускользнула, оставив гнетущее чувство чего-то потерянного, но так необходимого ему.
В комнате еще стоял полусумрак. Семавин посмотрел на бледные окна и начал одеваться: непонятное возбуждение необычно рано гнало его в цех. Кажется, что-то стало вырисовываться, что-то складываться — пока неясно, неокончательно, наподобие контура.
Не заходя к себе, он прошел на станцию хлорирования. Шесть эмалированных реакторов, как рогатые быки с раздутыми боками, разлеглись на цементном полу. Он уперся взглядом в них, потом обошел вокруг, не сводя с реакторов глаз, прислонился спиной к стене.
Эта станция всегда заботила его. И не потому, что тут происходили события вроде вчерашнего. Она стояла в начале производственного цикла и лимитировала работу всего цеха, всех пятнадцати стадий превращения химических реагентов в гербициды. И если бы станция чуть увеличила свою мощность, это позволило бы цеху дать больше продукции.
Мысли об увеличении мощности станции приходили ему и раньше, но не очень долго задерживались: план цехом выполнялся и нужды в этом не было. А вот сейчас эта нужда пришла.
Он смотрел на реакторы, но видел не их — в голове стоял такой ералаш от догадок, предположений, что было не до разглядывания маслянистых боков. Мысленно он проходил по всей технологии станции, от узла к узлу, искал в ней изъяны, узкие места.
Станция, как и весь цех, работала по периодической схеме. В реакторах станции хлорирования, в этих вот пятикубовых шарах, идет реакция хлора и фенола. Для ускорения реакции происходит механическое перемешивание смеси специальными мешалками, и тем не менее реакция идет медленно — целых двенадцать часов. Потом процесс приостанавливается, смесь — дихлорфенол передается на станцию приготовления растворов. После снова запуск в реакторы хлора и фенола, снова полусуточное перемешивание.
А что, если заставить реакторы работать непрерывно — без остановок на заправку и перекачку смеси? Что же тогда произойдет? Мощность станции увеличится вдвое, вот что произойдет!
А если все станции, весь процесс, всю нитку образования гербицидов перевести на непрерывку?
Он не знал еще, как это осуществить, как добиться непрерывной работы оборудования цеха, но понимал, что в этом, только в этом может быть выход из положения.
Он был так возбужден, так взбудоражен перспективой работы станции по-новому, что не заметил, как отошел от стены, опустился на какой-то ящик и обхватил руками голову, задумавшись.
Вывел его из оцепенения Муртаза, аппаратчик станции. Подошел, тронул за рукав:
— Заболел, что ли?
— Да нет, все в порядке, — ответил Семавин, вставая. — Здравствуй, Муртаза Хайдарович.
— Здравствуй… Смотрю, как вроде чумной сидит. Думаю, больной наверно, а пришел… Ничего, станция сегодня хорошо идет, не газует, чего тревожишься? Вчера все аккуратно сделали.
Муртаза работал на станции со дня пуска цеха, до этого трудился в третьем цехе. «Старый кадр», как он говорит сам про себя. И по возрасту он близок к пенсии, но держится молодцом. Семавин знает — когда Муртаза на вахте, можно не беспокоиться за работу станции.
Семавин только сейчас заметил, что Муртаза не один: у приборов стоял парень в спецовке, голову прикрывала лихо надетая кепка, из-под кепки топорщились волосы, обрезанные полукружьем, открывавшие тонкую бледную шею. Начальник цеха вначале не признал Мишку Колесова — тот стоял к нему спиной, и уже хотел спросить Муртазу о новичке, как Мишка повернулся, и его курносое лицо напомнило Семавину вчерашнюю встречу.
— Как помощник? — спросил он Муртазу.
— Хороший парень… послушный, — ответил Муртаза. — Ну, я пойду, ты не беспокойся, хорошо идет станция.