— Вот какой разговор, — повторил Семавин. — Распоряжением директора цех обязан увеличить к концу года выпуск гербицидов на двадцать процентов.
— О! — только и сказал Данилко и помотал головой не то в осуждении, не то в восхищении. Габитов остался в той же позе, а Ганеев, покачнувшись, лишь переменил положение ног.
— Директор предупредил, что это задание правительства. Предложено подумать и доложить, какие у цеха есть возможности к этому.
— Никаких! — выпалил Данилко. — И вы это сами прекрасно знаете. Спрашивать не надо!
Семавин и не ожидал иного ответа — Данилко был прав, он и сам вчера дал директору такой же ответ. И не стал больше испытывать терпение своих помощников, решил раскрыть карты.
— Флюр Ганеевич, что будет, если станцию хлорирования перевести на непрерывную схему?
Ганеев посмотрел куда-то вверх, поверх очков, словно там был написан ответ на вопрос начальника цеха.
— Что будет? — переспросил он. — Арифметика простая: перевод станции на непрерывную схему дал бы в два раза больше дихлорфенола.
— А мощность цеха? Как увеличится после этого мощность цеха? — добивался Семавин.
— На двадцать — двадцать пять процентов… Другие станции, хотя и с периодическим процессом, все же имеют в запасе некоторые мощности. Ну, кое-где можно будет усилить, что-то подправить, улучшить. Во всяком случае, если станцию хлорирования перевести на непрерывную работу, предложение директора можно осуществить. Вы это имели в виду?
Семавину хотелось встать и походить по кабинету, чтобы успокоиться, но он сдержал себя, лишь вздохнул глубоко, как после быстрого бега.
— Но вопрос — как перевести, — Ганеев пригнулся, развел руками — пока не представляю… Тут должна быть другая технологическая схема, да и оборудование, очевидно, другое. Где-то читал, что в ГДР на подобных предприятиях внедрена непрерывная схема получения продукта, но — как и что, при каком оборудовании — не видел ни схем, ни описаний.
Пока Ганеев говорил, Данилко недовольно покряхтывал, перекладывал папку из одной руки в другую.
— Пусть разговор, — заявил Данилко, как только Ганеев замолчал. — Переделывать схему станции — не насос отрегулировать. Этим проектные институты занимаются, профессора сидят. Вот им и предложить, пусть проектируют, а у нас свои дела, план выполнять.
— Напрасно ты так, Семен Семенович. Начальник цеха правильно предлагает, пора и вперед посмотреть, не топтаться на месте, — заметил Габитов.
— Это я каждый день в газетах читаю, — ответил Данилко.
— Правильно, Нури Ахметович! — поддержал Габитова Семавин. — А товарищу Данилко следует не только читать газеты, но и следовать их призывам. Думаю, основной наш вклад в перестройку — повышение эффективности, интенсификация производства. Вот и надо нам тут, у себя в цехе, искать резервы этой интенсификации.
— Не хватит у нас ума на такое дело, — опять огрызнулся Данилко.
— Не хватит? А скажи, сколько по проекту цех должен был выпускать продукции?
— Ну, двадцать тысяч тонн…
— А выпускаем двадцать две!
Семавин быстро прошелся взад-вперед за столом, будто проплясал, хотел унять себя, не волноваться зря, хотя не волноваться было невозможно: споря с Данилко, он как бы проверял себя, свою правоту.
— А что, это пришло само собой? — продолжал он. — Нет, не само… Флюр Ганеевич, сколько было рацпредложений за время освоения цеха?
— Что-то около ста пятидесяти, — ответил Ганеев.
— Слышал? А это предложения рабочих и специалистов нашего цеха, которым ты отказываешь в уме. Вроде бы незначительные улучшения, но и они смотри к чему привели: увеличили мощность цеха на десять процентов. А вот теперь следует иначе посмотреть на нашу технологию, взглянуть как бы в корень: а нельзя ли так повернуть, чтобы та же техника дала вдвое больше продукции… Говоришь, ума не хватит? А если к этому пристегнуть весь коллектив цеха? Триста умов — чем не институт?
Семавин закашлялся от возбуждения, налил воды из графина в стакан, выпил.
— Идея, конечно, интересная, Кирилл Николаевич, — сказал Ганеев. Он знал своего начальника цеха, его горячность, и потому спокойно ждал, когда тот выговорится, протирал носовым платком стекла очков. — Следует о ней с начальством поговорить. С главным инженером.
— Да, да, — поддержал Габитов. — Надо поговорить с Августом Петровичем. Он подскажет, что и как…
Семавин посмотрел на молчавшего Данилко, глядевшего куда-то вбок, но уже не счел нужным спрашивать его мнения.