— Мне все это известно, Павел Кузьмич, — говорит Денисов. — Если со вниманием работать, следить за рекой, и при этой воде заторов можно избежать. И разбирать тогда будет нечего… Вот возьми сегодняшний случай…
— Подожди, не в этом дело. — Баталов нервно шарит по пиджаку, ищет карман, достает из него сигарету, сует в мундштук. — Сегодняшний случай — особая статья, тут есть виноватые. А ты скажи: кто виноват, что воды в реке нынче мало? Разве пикетчики… Павел Кузьмич правильно говорит: работы прибавилось, а цена прежняя. Это несправедливо! И рабочие правы, поднимая этот вопрос перед тобой как перед начальником пикета.
Баталов мельком взглядывает на Паньшина, но Паньшин молчит. Он сидит, облокотившись на колени, слушает, но в разговор не ввязывается.
— Обошли нас! — кричит Оренбуркин, вертясь перед сплавщиками, размахивая рукавами ватника. — Обманули по неопытности начальника пикета! У Белкина одиннадцать человек, а у нас восемь. А зарплата одинаковая. Обошли!
— Правильно! — ревет Лева Гусев. — Обошли!
— Чего кричат? — отзывается Минька. — У Белкина пикет семь километров, а у нас пять. Потому у них и людей больше.
— Не в этом дело! — кричит Оренбуркин. — Ты не понимаешь! Не встревай! Молод!
Минька недовольно свистит, подымается и отходит к будке. Вслед за ним уходит и Гриша.
— Вот что, Пашка. — Паньшин манит пальцем Оренбуркина, тот нерешительно подходит к нему. — Зря орешь… Вот они, парни, в пример тебе будут. На ихнем участке ни одного затора… Глядеть надо зорче, и всех тут делов.
— Так вода же! — выходит из себя Оренбуркин. — Вода-а! На такой воде что заработаешь, ежели заторы бесплатно разбирать? Тебе легко говорить, у тебя одна старуха. Она и на груздях прокормится. Наберет корзинку — и на базар. А у меня семья! Мне заработать надо!
Парни приглушенно хохочут. Даже Денисов не может удержаться от улыбки. Все знают, что семья Павла Оренбуркина давно обходится без него. И сам он там редкий гость, все семейные дела вершит жена — умная и строгая Любовь Евдокимовна, кладовщица Терешкинского лесопункта.
— Хитрый ты, Пашка! Знаю я тебя вот с этаких пор. — Паньшин поднимает руку на полметра от земли. — Привык на шермачка. Так и тянет тебя к легкой жизни! Раньше такие вот, как ты, нарочно заторы устраивали, чтобы дурные деньги зашибать… Не то время, Оренбуркин!.. Да садись ты! Не стой чучелом!
Оренбуркин нехотя садится, отворачивается от Паньшина.
И тут разражается бранью Лева Гусев. Он сидит на свернутой валиком телогрейке, поджав под себя ноги, и, не глядя ни на кого, кроет матом всех святых угодничков, всех дерьмовых начальничков, которые не понимают душу человека, портят ему жизнь законами, вечными придирками.
— К черту! Плюю я на это дело! — кричит Лева. — Грабьте! Берите последнюю рубаху!.. Нету правды на свете!
Озабоченная Степанида появляется у костра, подходит к Леве, трогает его за плечо.
— Ой, Лева! Зачем это ты так-то. Не нужен нам этот шум!
Лева неожиданно умолкает, зверовато оглядывается вокруг и опускает на грудь голову. Все молчат, обескураженные его выходкой.
Первым приходит в себя Семен Баталов.
— Давайте вернемся к разговору, — говорит он нетерпеливо. — Не будем отвлекаться… Думается, вопрос этот поднят своевременно. И начальнику пикета надо его решать по-государственному, а не отделываться общими фразами. Ты, Андрей, молодой еще руководитель, и я хотел тебе по-дружески посоветовать… Раз заторы по такой воде неизбежны, ставь вопрос перед начальником сплавучастка, требуй отдельной оплаты за них или дополнительную рабочую силу на разборку. Нельзя выезжать на одном голом энтузиазме! Надо тебе позаботиться, чтобы рабочие не зависели от стихии, зарабатывали хорошо. Вот что требуется от тебя на сегодняшний день!
И Баталов, закончив речь, пытливо поглядывает на сплавщиков, ждет, как они отнесутся к его советам.
— Правильно, Семен Петрович! — вскрикивает Оренбуркин и тянется к Баталову. — В корень смотришь! В самую точку! Вот кого надо было назначить начальником пикета!
У Денисова на лице недоумение. Он смотрит по очереди то на Баталова, то на Паньшина. Ему кажется удивительным, что именно Баталов поддерживает рваческие настроения Оренбуркина, вносит раскол в бригаду.
— Не ожидал я такого от тебя, — наконец говорит он Баталову. — Это Павлу Кузьмичу простительно, он человек… пожилой, малограмотный. А ты… Такие должности занимал. А говоришь, как… как…