— Ты знаешь, что это — правда, — говорит он, не сводя взгляда с её лица. — У тебя никогда не будет ребёнка, потому что мы всегда должны быть готовы встать и уйти, бежать. Ты не сможешь подвергнуть малыша такой опасности.
— Но, — Мария вкладывает в тон всю лёгкость, на которую только способна, — кто сказал, что я вообще хочу ребёнка?
«Ты обманываешь саму себя, многие и многие люди умирают с этим, — вступает внутренний голос, змеиными кольцами обвиваясь вокруг неё. — Ты лжёшь самой себе, лжёшь мне, пока не станет слишком поздно. И когда станет… что ты тогда намереваешься сделать?»
— Довольно! — кричит Мария так, что крик взмывает вверх, будто испуганный, и лопается там, под потолком, заставляет Джейсона отступить на шаг. Он никогда не видел её такой прежде. — Больше не говори мне, что Я ХОЧУ, никогда не говори!
— Хорошо, — отвечает Джейсон, и на этот раз его голос звучит успокаивающе. — Хорошо.
— Потому что ничего ты об этом не знаешь!
— Хорошо, — снова повторяет он, и на миг становится похоже, будто это правда. Он смотрит в пол, сжимая и разжимая кулаки. Он выглядит почти испуганным. И в конце он говорит:
— Прости.
Но её уже нет в комнате.
Тортугеро
Ночные кошмары возвращаются в Тортугеро.
Проходит четыре дня, прежде чем Мария осознаёт. У них случилось тяжёлое путешествие, и хотя она никогда не скажет об этом вслух, но она немного устала начинать всё сначала: другая страна, чужой язык, не её имя. И тогда она падает в кровать, засыпает без сновидений.
Проходит четыре ночи, прежде чем Мария просыпается от стонов Джейсона во сне. Она лежит неподвижно, вслушивается. А он бормочет что-то кажущееся набором слов. Она не может понять что. Она встает рано не из-за страха быть пойманной, а чтобы записать услышанное. Всё это кажется случайными словами. Она открывает ноутбук. И есть только два слова, которые он повторяет снова и снова. «Нет», — шепчет он во сне постоянно. «Нет» и «кровь».
Восемь ночей спустя Джейсон кричит так, что просыпается сам. Он садится в постели и отворачивается от Марии. Он откидывает одеяло, опускает ноги на пол, но не встаёт с кровати.
— Прости, — просит он. Его бельё взмокло так, будто он быстро и долго бежал. — Я не хотел тебя будить.
Он оглядывается через плечо:
— Я что-то… что-то сказал во сне?
— Что тебе снится? — вопрошает она.
— Не помню, — отвечает Джейсон. Мария понимает, что он лжёт. И сейчас у него получается плохо. Она знает, что Джейсон врёт гораздо лучше, когда действительно хочет обмануть.
— Скажи мне, — просит Мария.
— Не помню, — настаивает Джейсон. — Боже, не думаешь же ты…
Мария смотрит на него и выскальзывает из постели. Она находит свою юбку, ту, что носила ранее, и достаёт обрывок бумаги из кармана. Она передаёт записку ему.
Джейсон читает медленно:
— Я не… — только и выдыхает он. Взгляд задерживается на бумаге.
— Четыре ночи подряд, — молвит Мария, — ты разговариваешь во сне.
Джейсон смотрит на Марию. На её спину. Кошмар — живое существо, вставшее между ними.
Внезапно Мария отшатывается и отступает так далеко, как только можно. От этого его взгляда. И Джейсон оказывается рядом мгновенно. Он нависает над ней. Мария всхлипывает, когда её голова ударяется в стену, а Джейсон отступает.
— Я не делал этого, — шепчет он, и голос его звучит надрывно, испуганно. — Я ведь не делал этого?
— Нет, — отвечает Мария. — Ты не толкал меня.
Она знает, что он никогда не простит себе, если поднимет на неё руку.
— Боже, — говорит он, отступая в угол комнаты. Клочок бумаги выскальзывает из его руки. — Боже, я не мог…
— Скажи мне, — настаивает Мария, — что тебе снится?
— Я не помню.
— Скажи.
— Нет.
— Говори.
Джейсон разворачивается и начинает мерить комнату шагами:
— Я не могу сказать тебе, что вижу во сне. Не могу сказать этих вещей. Не могу, но должен, — и его голос искажён ненавистью и яростью. Голова Марии всё ещё гудит от удара, но именно от его голоса она впервые за всю ночь вздрагивает. — Если бы я был мужиком, я бы сказал тебе. И ты разлюбила бы меня. Оставила меня. Ушла бы туда, где будешь в безопасности, и получила бы всё то, чего заслуживаешь.
— Этого никогда не случится, — обещает Мария. — Потому что я тебя люблю. А теперь… теперь скажи мне.
— В любом случае, — говорит Джейсон, — я не могу вспомнить.
— Хорошо, — отвечает Мария. Она поднимает обрывок бумаги и возвращается в постель. — Я могу подождать.
Джейсон ложится рядом. Он не близко и не далеко.
— Вспоминай. Я буду рядом. Ты расскажешь мне.
Гоа
— Я люблю тебя, — говорит Мария. Она практически падает в объятья Джейсона, когда поворачивается к нему. Волны очерчивают её талию. Юбка Марии точно морские водоросли опутывает их обоих.
Джейсон обнимает её за плечи, но в глазах его волнение. Она тянется к нему, и волны бегут мимо них безрассудные, беспокойные. И если небо не разобьёт её сердце, то за него эту работу сделает море. Она не смела и мечтать о чём-то же столь прекрасном.
— Это прекрасно, — озвучивает за неё Джейсон. — Боже, как прекрасно.
Мария окружена такой красотой, но взгляд Джейсона устремлён только на неё. Его рука напрягается, и в этой мощи она чувствует вес всех тех вещей, что он делает, и тех, что ему предстоит сделать, а ещё тех… которые он боится сделать.
— Я хочу этого, — говорит Мария, поймав его лицо в ладони. Она смотрит прямо в его глаза, прежде чем поцеловать. — Помни то, что происходит. Я хочу этого. Хочу.