– Мертвый сайгак грузить надо... Ты и ты, – он ткнул в Николая и чернявого небольшого роста охотника. – В милиция, в город поедешь. – выбранный в сопровождающие казах согласно кивнул.
Тем временем начал набираться рассвет. Степь заполнялась румяными красками раннего утра, которые придают ей сказочный вид розовой страны. Солнечные блики, накладываясь на желтые, бледно-зеленые, песочные, разукрасили степь яркой пестрой мозаикой. От сочного света вся даль выстелилась пестро-малиновым разноцветьем, и чудилось, что ожившая степь вдыхает утренние лучи, взамен рождая новые яркие, неповторимые краски.
Охотники начали подтаскивать туши к машине и, тяжело поднимая, сваливали их в кузов. Лежащие в беспорядке трупы животных уродливыми темными пятнами осыпали поверхность утренней степи. С каждым новым сайгаком губы Таурбая поджимались остро очерченной складкой, под бровями сверкали суровые глаза. Когда принесли последнее убитое животное, Таурбай в девятнадцатый раз согнул палец руки. Пальцы задрожали. Таурбай сомкнул их в кулак, будто так можно было сохранить всех загубленных животных, и, подняв руку над головой, гневно закричал.
– Что он сказал? – спросил Николай.
– Можно перевести... – нахмурившийся Александр Иванович вдавил мрачный взгляд в горстку браконьеров. – Степь нельзя купить, степь велика для денег! Но человеческих зверей она не в силах прокормить...
Принялись заталкивать браконьеров в кузов. Они нехотя, по одному, стараясь не глядеть на охотников, залезли в машину.
Николай подумал, что ему тоже ехать надо.
– Эх! Жаль! – сорвалось с губ. – Через неделю домой. Не довелось мне в Казахстане поохотиться.
– Ничего, ты в нужной облаве участвовал, – успокоил его охотник. Потом, взглянув на опечалившегося Николая, подошел к Таурбаю и что-то сказал. Егерь согласился.
– Действуй! Я вместо тебя еду.
– Как же так?!
– Ничего. Для меня облава не последняя. Этих негодяев до города провожу! – Александр Иванович вскарабкался в кузов. – Будешь в Алма-Аты, в гости заезжай. Найдешь по адресу!.. – прокричал охотник с трогающейся машины. – Прощай! Может, увидимся!
А облава?.. Облава получилась удачной. Николай несся во весь опор, не чувствуя быстрых ног гнедой, летел, не замечая ни кочек, ни рытвин, ни нор грызунов, где по случайности лошадь могла и ногу сломать, а всадника вышибить из седла. Он мчался в общей цепи всадников, охватывая загоном маячащие перед глазами серо-рыжие тени, чуть заметные на фоне выгоревшей травы. Волки то появлялись перед глазами, то пропадали, скрываясь за невысокими выпуклыми буграми: «А-ля--а!..» – неслось следом.
Охотники любят такие мгновения, да и кто же не любит сильных, жгучих впечатлений?! Дух Николая захватило от переполняющего восторгом ощущения скорости, жарких порывов омывающего встречного воздуха. Скачка напомнила о бесшабашной молодости, когда, постелив на лошадей телогрейки, несся вместе с деревенскими сорванцами, не разбирая дороги, в ночное. Восхищение от быстрой верховой езды захлестнуло, как когда-то, без остатка, полностью овладев каждой клеточкой тела, и уже казалось, что человек создан не для того, чтобы ходить, а вот так мчаться, слившись с конем.
Таурбай уверенно вел загон, моментально ориентируясь при резвой гонке в исчезающем в пыли за спинами всадников пространстве степи. Он ведомыми ему конными флангами то опережал, то отставал от загоняемых волков. А потом Таурбай обогнал лавину всадников, уводя их в сторону от стрелков, замаскировавшихся на плоской возвышенности.
Первый номер дал сигнал, и через секунду загремели выстрелы. Встреченные картечью, хищники кувыркались на лету, плашмя падали на песок. Стая разделилась. Большая часть помчалась вперед, натыкаясь на свистящий барьер картечи. Несколько волков устремились в открытую степь. Их тоже остановили меткие выстрелы. Только двух подранков, кособоко подпрыгивающих на месте, пришлось добивать. Три волка, ведомые матерой волчицей, пошли прямо на стрелков, стараясь проскочить между номерами. Мчащегося на охотника волка убить очень трудно. Удалось сразу попасть только в одного переярка, да с сильной кровью прошел стрелянный четвертым и пятым номерами волчонок. Вскоре его нашли верховые в полукилометре от линии номеров. И все же ушел левее второго номера переярок, прорвалась после безвредного дуплета, ушла матерая – значит, волчий род, как предполагал Александр Иванович, продолжится. Охотник не ошибся, определяя размеры стаи. Волков было пятнадцать: пара матерых, восемь прибылых и пять переярков.