— Ничего, ничего не знаю, — отбивалась от артистов Клара Степановна, — всем велено в зал, не задерживайтесь.
В проходе между сценой и первым рядом партера нервно переминался с ноги на ногу директор.
— Идите к нам, поближе. Вот сюда, в первые ряды, — приглашал он артистов.
Тут-то все и заметили мужчину с набриолиненными волосами. Он сидел перед директором, полуобернувшись к залу, и с нескрываемым интересом разглядывал актеров, толпившихся у кресел.
— Товарищи, — торжественно, с высокой ноты начал директор свою речь, — я облечен властью представить вам сегодня…
— …после совещания, на пресс-конференции выступил заместитель плановой комиссии… — вдруг громко, на весь зал, сообщило радио.
— Что это? — оглянулся директор на помощницу режиссера.
— Сейчас узнаем, — опередил её Крячиков, и бросился из зала.
— Готовность номер один, — тихо, но внятно сказал рыжий актер.
— Просто, у него не-коммуналка-бельность, — уточнил Куртизаев.
— Это, кажется, из будки, Игнатий Львович, — доложил Крячиков, вернувшись в зал. — Из будки радиста. У него репродуктор испорчен, то молчит, то говорит.
— Пожалуйста, — обратился к нему директор, — потрудитесь, чтобы это… его, значит, выключили. Итак, наш новый главный режиссер, — продолжал директор, — Игорь Станиславович Уфимцев.
Все зааплодировали, неуверенно, но громко, искоса поглядывая друг на друга.
— Я уже… — встал Игорь Станиславович, улыбаясь Книге, — пообещал Михал Михалычу, что надеюсь приручить его к своей методе…
— …прирученный кит-нарвал по прозвищу Шаму, — вещал из будки радиста диктор хорошо поставленным голосом…
— Да что он себе там позволяет, — взорвался Михаил Михайлович, глядя на будку радиста.
— …он позволяет своим укротителям кататься на нем верхом и чистить ему зубы специальной щеткой.
— Выключите кто-нибудь радио, — заорал директор,
— Будка закрыта, радист еще не пришел, — выкрикнул уже с яруса Крячиков. — Что делать?
— Тушкин где? — рявкнул Михаил Михайлович, багровея. — Где завтруппой?
Из последнего ряда что-то живое стремительно переместилось к сцене.
— Я здесь, Михал Михалыч.
— Делайте что-нибудь!
Живое обмерло и исчезло.
— Кто это? — спросил Троицкий у рыжего артиста.
— Как, вы еще не удостоились? Пора. Это заведующий труппой, наш Арик Аборигенович.
— А-а, я уже слышал про него.
— Только слышали? Скоро увидите в лицо, — тихо, сквозь зубы, вытолкнул из себя рыжий артист.
— Михал Михалыч, — суетился на ярусе Крячиков, — я в окно попробую.
— Хоть в пасть киту-нарвалу полезет, — комментировал Фима Куртизаев. — Ему квартиру обещают.
Крячиков, взобравшись на спинку кресла, ухватился за створку окна.
— Здесь покрашено, — крикнул он, балансируя на округлой спинке.
— Дайте ему газеты, — посоветовал рыжий актер, — чтобы не замарался.
Кто-то отговаривал Крячикова лезть в окно. Куртизаев советовал ему, как это сделать лучше, кто-то, уже не стесняясь, смеялся. Директор оцепенело смотрел наверх и беззвучно шевелил губами. Он, видно, собирался о чем-то сказать, но в последний момент раздумал.
— Пусть лезет, лезь! — ревел из зала Рустам. — О, дайте, да-айте мне свободу!..
О главном забыли. Тот молча стоял у сцены, рядом с директором, склонив набок голову, и то закручивал, то раскручивал колпачок авторучки.
Наконец постелили газеты. Тушкин, ворвавшийся в ту же минуту на ярус, оттолкнул Крячикова и сам влез в окно.
— Обошел, дьявол, — всплеснул руками дядя Петя.
— Смотри, осторожнее, у тебя же ишиас, — кричал ему Рустам.
Радио замолкло.
— Товарищи, — облегченно вздохнул директор, — Игорь Станиславович…
— Вам кто позволил влезть ко мне в цех! — донесся из радиобудки визгливый голос радиста.
— Товарищи, — взмолился директор, — прекратите это…
— Чтобы это было в последний раз, — высунувшись из окошка в зал, кричал радист, — у меня тут материальные ценности, вы меня слышите?..
— Товарищи, — выдержав паузу, повторил директор, — Игорь Станиславович что-то хотел нам сказать… Вы будете говорить, Игорь Станиславович? — спросил он с опаской, безнадежно упавшим голосом, уже не в состоянии вернуться к тому торжественному тону, с которого начал представление главного.
— Нет, — спокойно ответил Уфимцев, — давайте меньше разговаривать, особенно на репетициях — от души нам этого желаю… А с труппой я познакомился, Игнатий Львович… вот в такой непринужденной обстановке.