Сарвилл потянулся за бутылочками, Иллайа отодвинула их в сторону. В его глазах впервые разбушевалось пламя.
— Дайте мне чертово зелье! Иллайа запрягай лошадей, я готов отправляться дальше.
Вастерас передал страннику бутылочку с желтой жидкостью, он залпом выпил содержимое и притаился в ожидании эффекта. В следующее мгновение неведомая сила откинула его назад, и он завалился на спину, застонав от боли и бессилия. Его зрачки расширились, огонь в глазах медведя запылал с новой силой. Все его тело ломило так, будто он упал в ледяную воду. Судороги разом охватили раненного с головы до пят. В этой агонии Сарвиллу казалось, что вместо крови по его венам побежал жидкий огонь, а в следующий момент он потерял сознание.
Иллайа посмотрела на старого эльфа испуганными глазами.
— Все хорошо, — поспешил ответить на незаданный вопрос Вастерас. — Через сутки он придет в себя. Завтра, когда он проснется, тебе нужно убедить его в нецелесообразности строить из себя героя. Башня в Старгорде, за стенами города, на берегу Вечных Вод. Запомнила? Повтори.
И Иллайа повторила.
Стало уже слишком темно. Миниатюрная сфера, меняя свои цвета, поднялась выше и спряталась за спину уходящего в горизонт мага. Несколько молний ударили в пустоту, и среди пустыни образовался светло-голубой овал, размером в человеческий рост, искажающий пространство за собой. Он проглотил чародея и исчез. Ветер продолжал грустить о чем-то своем.
«Что ж. Я долго размышлял над трудным выбором странника… Женщины, к которым он испытывал какие-то чувства, родные — все они стояли на противоположных чашах одних весов и убрать с них кого-то одного, значило позволить упасть кому-то другому. Где было взять ту шкалу, по которой можно было бы легко измерить уровень значимости для него каждого из этих людей и поступить так, как этого требовал бы сухой расчет? Конечно, подход к делу с холодной головой — это выход, но не для человеческой расы. Человеку свойственно все драматизировать, усложнять и переоценивать свои возможности. Как, собственно, это и произошло со столь безобидным ранением, которое чуть не привело весь народ Неймерии к трагичным и непоправимым последствиям. Не знаю, выжил бы странник еще раз при стечении тех же обстоятельств… Ведь заражение было серьезное, а его исцеление до сих пор считают настоящим чудом. Старый эльф, действительно, оказался настолько же велик и богоподобен в своих способностях, насколько предусмотрителен. И когда какой-нибудь любопытный зевака спрашивает у меня, был ли у странника ангел-хранитель в те беспокойные и без сомнения темные времена, я всегда отвечаю — был, его имя Вастерас.»
Заметки чужеземца, оставленные в храме, воздвигнутом в Сумеречной Пустоши служителями и послушниками близлежащих храмов Кассандры для заблудших путников.
Глава VIII
Яркий свет солнца пробивался через закрытые веки странника, он сдался и лениво приоткрыл глаза, привыкая к светлому безоблачному небу и солнечным лучам, игриво прыгающим по раскаленной пустыне.
— Очнулся? — мягкий женский голос прозвучал внезапно, нежно и негромко. Сарвилл пробежался глазами перед собой и не нашел молодую волшебницу. Рука упала на лоб медведя из-за его головы так, как и голос — внезапно и нежно. Несколько морщин, появившихся на лбу странника, когда он поднял брови, спрятали капли пота.
Иллайа сидела у его головы.
— Жар прошел, — проговорила она и подала ему воды. Медведь присосался к фляге на несколько минут.
— Сколько я проспал?
— Больше суток, — ответила она, но больше вопросов не последовало. Иллайа поняла, что странник вновь заснул.