Старейшина торговцев поправил воротник и странный головной убор, прежде чем заговорить.
— Все дастгардкие купцы и гости столицы вернутся в город точно к празднику, цены будут повышены, как вы приказывали.
— Цены придется снизить. Точно сделать их ниже прошлогодних, но совсем ненамного.
— За!
— За!
— За.
— Я уже вижу, что большинство поддерживает идею. Продолжайте.
— В Саду Знаний и на Штормплац откроют статуи, слепленные точно с изображения вашего герба. Статуи находятся уже на пути в Дастгард из Города Гор. За них нам пришлось выложить круглую сумму и воспользоваться деньгами Красного Банка с последующим возмещением золота.
— Ожидаемые траты. День Петуха ни разу не проходил иначе.
— Иначе нет, но то, что нам приходится обращаться в Красный Банк, уже говорит о многом. Королевская казна пуста. Как мы будем возмещать то, что натратили? — Хранитель Ситемов и относительно молодой мужчина вклинился в разговор и затеребил в руках две потертые золотые монеты.
— И какой выход? Вы же мои советники. Советуйте. Или в делах, действительно требующих вашего внимания, Совет Тринадцати не у дел?
— Мы сможем компенсировать часть затрат, установив на несколько дней после праздника высокие цены на лекарства и снадобья. Услуги лекарей также следует оказывать дороже и с разницей в ту сумму, которая пойдет в казну — несомненно, после праздника это будет самая востребованная ниша и никто не додумается, что Совет приложил к этому руку, если мы заблаговременно предупредим участников, — прозвучала одна из идей откуда-то с другого конца стола, где на одном краю теснились старейшины Портового квартала и Садов Знаний.
— Принято. Дальнейшие моменты вы сможете обсудить позже без моего присутствия — ваши мысли направлены в правильное русло. Господин Тиин, продолжайте.
— Народ в предвкушении праздника, Ваше Величество. Люди на улицах обсуждают наряды, считают дни до начала, ждут иноземных купцов, чтобы закупить подарки. По сравнению с прошлым годом, бочек с вином и пивом в корчмы и купцам на площадь поставим вдвое больше. В честь праздника будет организован рыцарский турнир, приглашения отправлены всем лучшим воинам Неймерии. Также по всей Дордонии и на протяжении всего Змеиного Тракта расклеены приглашения на состязание для странствующих рыцарей. Люди отвлекутся от последних событий, и у Вашего Величества появится больше лояльных поданных. Особенно после сегодняшних событий…
Король в сердцах ударил по подлокотникам своего стула и напыжился.
— Я сказал, что вопрос с тем, что останется от Медвежьего квартала я в силах решить сам с людьми Дастгарда и моими подданными! Чтобы я больше ни слова не слышал об этом!
Все двенадцать хранителей Дастгарда разом замолчали. Они неловко отводили свои взгляды от взора короля, лишь бы не встретиться сейчас с ним глазами — это было бы подобно встрече с диким медведем, который жаждет разорвать тебя на части, и, встав на скользкий путь вызова, можно было вовсе потерять уверенность в том, что уйдешь с совета живым.
— Господин Орегх, — король, чуть остыв, навалился на спинку стула и скрестил руки на груди, — останьтесь со старейшиной Купеческого квартала после совета, чтобы обсудить количество патрулей стражи на улицах в День Петуха, городского ополчения для столь глобального события будет недостаточно. А к вечеру жду вас в замке. Необходимо решить судьбу моей дочери.
Король Рогар медленно поднялся с места, еще раз окинул всех взглядом и ушел. Королевская стража, уже ждавшая его за дверью, двинулась следом.
***
— Говори, сука! — Ладонь размером с лицо тяжело упала на висок — у Ноэми зазвенело в ушах. В окружавших ее каменных сырых стенах любой голос звучал громче, чем обычно, что еще больше раздражало ее усталый слух.
Чародейка не была похожа на себя, ее лицо отекло из-за десятков безжалостных ударов. Правый глаз, ранее излучавший нежный васильковый оттенок, теперь заплыл, а по всему телу — на руках, ногах, спине и груди спели синяки, ушибы и ссадины. Иссиня-черные когда-то блестящие волосы перепутались и обвисли сухими прядями. Огонь факела, освещавший самую малую часть темницы, слепил единственный видящий глаз чародейки. С потолка свисали массивные железные цепи, заканчивающиеся наручами, неровный пол был заляпан небольшими лужами, состав которых невозможно было понять при столь скудном освещении, а ветер задувал меж щелей так, что Ноэми не могла согреть даже грязная ночная рубашка, щедро выданная по прибытию местным тюремщиком.