Мне в ту ночь выпало дежурить. Наплевав с десятиметровой вышки на правила и обязанности часового, я поудобнее пристроился возле облезлой стены дома и уже намеревался на ближайшие два часа сгонять в мир сновидений, как услышал тихий разговор.
Осторожно выглянув из-за угла, я увидел, что возле костра сидят трое — два незнакомца и Волк, своего рода начальник службы безопасности деревни. Их лица прятались в темноте, которую затухающий огонь не в силах был разогнать, а длинные тени раскинулись в стороны, как лучи звезды. Волк наливал гостям водку, сам же пил чай, долго дуя в кружку перед каждым глотком.
— …Нагрузились мы на «Агропроме» плотно, даже часть хабара пришлось там оставить. Схоронили на черный день, — застал я конец рассказа. — А тут, как назло, военные с бандитами схлестнулись. Запечатали выход на Свалку не хуже пробки. Вот мы и решили рвануть в обход…
— Устали, как снорки после гона, — сменил рассказчика второй сталкер, дожевавший свой бутерброд и потянувшийся до хруста костей. — Внимание уже не то, вот чуть и не вляпались в «Жарку». Она прямо на железной дороге расположилась, а я отродясь о таком не слышал. Всегда ведь аномалии железку стороной обходили. А в этой еще и «Огненный шар» крутится. Да крупный, такие редко встречаются. И, главное, манит к себе, — мол, смотрите, какой я красивый, лежу тут, огнем переливаюсь и стою немереных бабок…
— Ну, ты, Зима, прямо поэт, — гоготнул его напарник, хлопнув друга по плечу. — Я и не замечал за тобой этого. Надо бы к тебе внимательнее приглядеться.
— Да иди ты, — махнул на него рукой Зима. — Это от усталости.
— Ну, мы уже третий год тут, навидались всякого, — перехватил инициативу у рассказчика второй сталкер. — В общем, помучились жадностью немного возле «Жарки», да дальше потопали. Не верим мы в такие подарки…
Дальше я уже не слушал. Мое еще не усеченное Зоной воображение развернуло перед внутренним взором широкую панораму всех прелестей, которые я получу, если добуду «Огненный шар». Да что там, он уже уютно лежал на моей ладони, сосредоточив в себе все мои мечты, желания и мысли. Превратился в то, о чем я думал все последующие дни ежеминутно. Затянул меня, как самая коварная трясина, и отпускать свою добычу не желал.
Зима с товарищем, имя которого выяснить я так и не удосужился, задержались в деревне, а потому я, предположив, что в тех глухих местах не так многолюдно, уже карабкался на насыпь. Рельсы, местами искореженные неведомой силой, а кое-где даже оторванные от шпал, вздымались волнами и звали вперед.
Сначала я пытался идти по шпалам, но быстро отказался от этой затеи, потому что постоянно сбивался с шага и спотыкался. Пришлось перебраться на обочину, усыпанную крупной галькой и поросшей грязно-зеленой травой, постоянно путавшейся настырным котенком под ногами. Так что идти стало не намного легче.
Солнце вскарабкалось по небу еще выше и баловало местные земли приятным и столь редким теплом. Ветерок гонял по насыпи пыль, закручивая в небольшие торнадо и пытаясь закинуть ее метким броском в глаза. Я щурился и иногда сплевывал попавший в рот песок. Воздух был пропитан ароматом высыхающего после дождя леса и грибов, в который иногда тонкой нитью вплетался привкус болотной застоявшейся воды.
Меня переполняло предчувствие добычи, которое напрочь затерло опасение, что идущего по высокой насыпи человека видно издалека. Дачник и дачник, неспешно топающий до ближайшей станции, чтобы сесть на электричку и укатить в город. А в Зоне — прекрасная мишень для одних, и вполне сносный завтрак — для других.
Странно, но в это утро местная живность почти не встречалась. Только раз я увидел пятерку кабанов, гнавшихся, плотоядно хрюкая и ломая кусты, за небольшой стаей тушканов. Меня они не заметили. И, к счастью, слегка остудили мой боевой настрой. Я даже немного посидел на насыпи, сжимая в руках MP-5 и нервно водя им из стороны в сторону. Но скрывшиеся в рощице кабаны и их возможные жертвы возвращаться не собирались.
Тем временем я добрался до незримой границы Болот. Это я понял, когда тянущийся слева редкий перелесок постепенно выродился в низкорослые кусты, будто присыпанные ржавчиной. Настойчивее потянуло сыростью, даже пришлось застегнуть куртку.
Над болотом висело туманное марево, такое же ржавое, как и простирающая внизу местность. Словно живое существо оно подрагивало, клубилось, то вздыхало, то пыталось вылепить из облаков какие-то фантастические фигуры. Впереди уже проглядывался остов грузового вагона, напоминавшего давно выброшенную на берег и тщательно обглоданную падальщиками касатку.