Тогда она засмеялась — раскатисто, звонко, ликующе, наполнив это мрачное помещение серебристыми переливами своей радости, а потом оглянулась, только теперь заметив вокруг суету — яростно чиркающего что-то в блокноте Фокусника, щелкающего переключателями и тумблерами помощника, и вбежавших в помещение пожилых дядек в белых халатах.
— Позвольте, я помогу, — подал ей платье на выходе из клети Фокусник, и она продела руки в рукава, отметив про себя это вот «позвольте». Запахнулась, завязав пояс — застегивать пуговицы и продолжать одеваться при всех не стала, подхватив остальную одежду со стула цепким, кошачьим движением.
— Послушайте, — начал один из вбежавших в зал ученых мужей, — я хотел бы для начала….
— Для начала, — перебила его Александра, нутром почуяв, что пора наглеть, — я хочу получить обещанную сумму, душ, и чашку приличного кофе.
— Разумеется, разумеется, — зачастил толстяк, — прошу пройти за мной, в жилой бокс.
В стене, позади пульта, распахнулась дверь, за которой были ступени лестницы, уходившей вверх.
— Вверх, — восхитилась Александра, — наконец-то вверх.
20 июня 2…9 года.
P.S. Выражаю огромную, искреннюю благодарность Кате Боровиковой за помощь, советы и идейное соавторство — без нее рассказ не был бы написан, тем более в таком виде, никогда.
Ящик коньяку на 23 февраля (Виктор «SNiPER» Стрелков)
— Как?! — от этого крика зазвенело разбитое стекло в коридоре второго этажа. Отборный мат привычным эхом раскатился по территории базы свободовцев.
Из кабинета Лукаша выбежал с выпученными глазами повар, и, чуть не сбив меня с ног, скатился по лестнице. Досчитав до трёх, я постучал по дверной коробке. Лукаш метался по кабинету, как разъяренный лев по клетке. Сзади подошёл Скряга и выглянул из-за моего плеча.
— Здоров, наёмник. — Шепнул он мне на ухо. — Ты в курсе?
— Не-а, тока успел постучать. — Ответил я ему, так же тихо.
— Лука! Чего сделалось—то? — вместо ответа в нас полетел стул.
— Я… — дальше последовали сложно построенные слова, минуты на две. Из них стало немного понятно — кто-то у повара что-то взял.
Сев прямо на стол, Лукаш затих. Мы со Скрягой, стараясь не шуметь, зашли в кабинет и закрыли за собой дверь.
— И вот представляете? Как мне теперь? — сказал он, выпив предложенный мною стакан воды.
— Лука, давай спокойно и по порядку. Разберёмся… — положив руку на плечо произнёс Скряга.
— А толку? Разбирай, не разбирай, обратно не соберёшь!
Если бы он умел плакать, то, наверное, давно бы размазывал слёзы кулаком по щекам. Нет, Лукаш другой, он военный до мозга костей, а значит интересное времяпрепровождение в его гостях мне гарантированно.
Ещё с минуту Скряга пытался добиться от него четкого объяснения.
— Скряга, а ты по-военному спроси… — предложил я.
— Хм… — он поправил очки и задумался. — Лукаш! Отставить разговоры! Доложить четко и по существу!
— Так точно! Отставить разговоры и доложить по существу! — Лукаш соскочил со стола и вытянулся по стойке смирно.
— Докладывайте!
— У повара со склада пропал ящик коньяка!
— Что? — удивился Скряга. — Кто посмел!?
— Стоп! А чего это ты командуешь? — у Лукаша все эмоции проявились на лице.
— Ну, так ты же молчишь как партизан.
— Я молчу? Я тебе пытаюсь… Тут такое произошло! — он заметил меня, сидящего скромно в углу: — Привет наёмник. — Поздоровавшись, он продолжил: — Представляешь? Мы решили ребятам из «Долга» подгон сделать на двадцать третье февраля. За то что они помогли нам отбиться от монолитовцев. Ну тогда… Помнишь? А, ладно! Так вот… Я заказал с гражданки ящик коньяку. Ваши ж его и привозили… Хорошего, дорогого коньяка. И вот сегодня ко мне приходит повар и говорит: «Так мол и так, нету!» Даже, говорит: «и самого ящика нету!». Я спросил — а ты хорошо искал? Он в ответ: «Всё со склада вынесли, переписали и обратно на полочки поставили. Нигде нету!
— М-дя… Прискорбно… — теперь Скряга сел на стол. — И замок никто не взламывал? И решётки прочно в стене держатся?
— Филин уже сбегал, всё проверил… И главное. Я заходил к повару позавчера, как раз перед выбросом, по поводу заплесневелого хлеба. Ящик стоял на полке.
— Точно стоял?
— Да точно! — Лукаш вновь начал нервничать. — Я сам лично рассматривал этикетку на бутылке!