Но еще не успев договорить фразы, она ужаснулась: до того чудовищными, святотатственными показались ей эти слова, и чувствуя, как в висках стучит кровь, она бегом бросилась к себе в спальню и заперлась на ключ.
Глава третья
Анриетта, стоявшая у окна, опершись локтем на подоконник, не слышала, как в комнату вошла Элиана. Широкая полоса света тянулась через весь китайский ковер, добиралась даже до голубой кушетки. Казалось, в гостиную, где вся мебель была выдержана в одних тонах, хлынули, как море, сами небеса, забрызгав потолок лазурными точками, залив ярким светом бархат цвета индиго, который сразу потускнел в лучах солнца. С минуту Элиана постояла в темном проеме двери, невольно залюбовавшись этим, разрушительным светом, потом мысленно перебрала те упреки, что намеревалась адресовать сестре, и подошла к окну.
Думая, что в гостиной никого нет, Анриетта весело напевала песенку, присоединяя свой голос к подымавшемуся с улиц грохоту машин, она даже вздрогнула, когда Элиана коснулась ее плеча.
— Как ты меня напугала, — крикнула она.
Она сердито покосилась на сестру, но тут же рассмеялась.
— Представь себе, у меня уже восемь часов голова не болит.
— Но ты же принимала аспирин…
— Конечно, принимала. Пожалуйста, дорогая, не корчи такой физиономии, у меня сегодня прекрасное настроение.
Элиана отвела глаза. В иные дни ей ужасно хотелось ударить сестру без всякой причины, если, конечно, не считать этого смеха, действующего на нервы. Однако она сдержалась и ласково проговорила:
— Ты повсюду разбрасываешь письма Тиссерана. Я вчера нашла одно в гостиной на бюваре. Филипп мог его увидеть.
— Ну, он поостерегся бы его прочесть.
— Не слишком на это надейся, дорогая. Филипп переменился, стал подозрительным.
— Филипп отлично знает, какой линии поведения держаться.
— Это еще не значит, что нужно его дразнить.
Анриетта пожала плечами и снова высунулась из окна. Мимо как раз проходил, позвякивая колокольчиком, точильщик в черном переднике, а руку он положил на маленькую двухколесную тележку, куда был впряжен огромный пес. Анриетта пришла в восторг.
— Вот бы он здесь остановился! — воскликнула она.
Но точильщик, звучно и громко перечислив все операции, которые он готов выполнить, уже завернул за угол.
— Давай-ка я закрою ставни, — заявила Элиана. — А то моя прекрасная голубая гостиная выгорит.
— А вот и он, — заметила Анриетта, словно говоря сама с собой.
— Кто он?
— Филипп.
Это имя обладало магической властью над Элианой, она бросилась к окну, оперлась дрожащими руками на подоконник, поискала глазами и нашла в толпе Филиппа.
— С прогулки возвращается, — пробормотала она. — Какая ему радость таскать с собой мальчишку?
— Должно быть, скучно одному. И Робера он прогуливает, как собачонку.
— Во всяком случае, это что-то новое.
Сестры видели, как Филипп взял сына за руку, посмотрел сначала направо, потом налево и перешел улицу с достохвальной осторожностью. Элиана вспыхнула. Ей почудилось, будто она подсмотрела сцену, которой следовало бы остаться тайной. Зато Анриетта от души веселилась.
— До чего мы разоделись, чтобы вести Робера в Булонский лес! А я никогда и не видела у Филиппа этого серого костюма.
— Старый-престарый костюм, — сердито отрезала Элиана. — Отойдем от окна.
— Чего ради? Надеюсь, я имею право любоваться своим собственным мужем. Идут, идут, Филипп все еще держит Робера за руку, они разговаривают. Должно быть, у меня галлюцинации! Смотри, хохочут, болтают!
— Хватит! — вдруг крикнула Элиана.
Анриетта оглянулась:
— Что ты сказала?
— Сказала, сейчас же замолчи! Неужели ты не видишь, что делаешь мне больно, издеваясь над Филиппом. Послушай, Анриетта…
Властной рукой она оттащила от окна сестру и посмотрела ей прямо в глаза.
— Ты меня любишь?
— Элиана…
— Не бойся, но подумай хорошенько над тем, что я тебе сейчас скажу: если ты будешь еще смеяться, то приобретешь в моем лице смертельного врага…