Я никогда не произносил эти слова вслух. И все же в присутствии женщины, которая была мне совершенно не по зубам, я болтал без умолку. Наш разговор не был односторонним. Это был обмен фразами, поскольку Аделаида тоже внесла свой вклад в обсуждение. Она говорила о своей дочери Александрии и о том, как сильно она выросла. В десять лет она стала юной леди, а не маленькой девочкой, какой была раньше.
Мы смеялись над упрямством наших детей. Это была черта, которую я никогда раньше не ценил в Ленноксе, которая вдруг показалась мне забавной, когда она рассказала историю об Александрии и ножницах. Очевидно, после того как она целый день отказывалась от стрижки, ее дочь решила создать свой собственный стиль. В результате получилось нечто настолько возмутительное, что Аделаида заявила, что сама этого не видела. Вместо этого был вызван стилист, и теперь у ее дочери была прекрасная, но короткая прическа.
Темы появлялись и исчезали, пока мы болтали. Только когда подошла женщина и прошептала что — то на ухо Аделаиде, я увидел печаль, которая была ранее. Какое-то время она была счастлива. Я знал, что это не просто выдача желаемого за действительное.
Ее мгновенная радость, смешанная с ароматом лаванды и жасмина, проникла в мои чувства. Опьяняющая смесь придала мне сил, которых я не чувствовал уже много лет.
С возвращением печали Аделаиды, пропасть внутри меня расширилась. Хоть я укрывал пустоту в течение многих лет, я никогда не осознавал ее глубину, пока на короткое время она не исчезла. Деньги и успех. Одобрение и обожание. Все, ради чего я работал всю свою жизнь, никогда не заполнит пустоту. Теперь я это знал, потому что уже целый час ее не было.
Повернувшись от женщины обратно ко мне, Аделаида превратилась в оболочку энергичной леди, с которой я только что разговаривал. Даже мелодия ее голоса изменилась, теперь та стала меланхоличной и механической.
— Приятно было познакомиться, — сказала она. — Спасибо, что поговорили со мной.
Как эта прекрасная леди могла благодарить меня, было непостижимо.
— Спасибо и вам, Аделаида. Мне было очень приятно.
— Фицджеральд, — добавила она, как будто я не знал. — Миссис Алтон Фицджеральд. Я должна вернуться к мужу.
Хотя ее настроение было захвачено словами другой женщины, ее уход оставил меня холодным и одиноким.
Весь остаток вечера, время от времени, я бросал взгляд в ее сторону. Наши глаза больше ни разу не встречались. Она была поглощена своей задачей. Никогда больше она не колебалась, изображая внимательную и послушную жену рядом со своим мужем.
Я вспомнил облегчение, которое испытал, когда услышал, что она снова вышла замуж. В конце концов, даже сам Коллинз знал, что им не суждено быть вместе. Но, наблюдая за Аделаидой и Алтоном Фицджеральдом, я искал хоть какой-нибудь признак того, что ей лучше быть с ним, чем одной.
Я ничего не нашел.
****
Не мое дело вторгаться в ее жизнь.
На протяжении всего моего брака я иногда находил утешение в объятиях других женщин, но ни одна из них не была замужем. С другой стороны, я был женат. В глазах церкви грех есть грех, и все же каким-то образом я оправдал это.
Аделаида Фицджеральд была другой.
Впервые я захотел жену другого мужчины.
Желание поглотило меня.
Я знал, что для меня ад неминуем. Мой список грехов не ограничивался прелюбодеянием. Я боролся против возможности взять Аделаиду с собой в огненные ямы… а потом я оправдал свою потребность. Вместо того, чтобы тащить ее в глубины ада, я видел в ней ангела, возможно, способного даровать мне спасение на земле до того, как начнется моя судьба.
Добиться моего освобождения было нелегко.
Она жила в крепости. Буквально.
Помощь Винсента двухлетней давности проложила мне путь сюда. Камеры, заказанные Чарльзом Монтегю, все еще работали. С тех пор он скончался, и контракт с компанией «Деметрий» по видеонаблюдению закончился, но камеры все еще были там.
Я не был волшебником в технологиях. Финансы были моей сильной стороной, но я знал достаточно. Я мог наблюдать издалека и видеть, что Алтон Фицджеральд путешествовал, часто оставляя свою жену и падчерицу наедине с множеством слуг. Хотя камеры были установлены по всему дому, я слишком уважал Аделаиду, чтобы вторгаться в ее личное пространство. Я просто использовал информацию из комнат на первом этаже, чтобы оценить свой подход.