– Мне не интересно больше слушать всё это. Выводы я сделала, – пожав плечами, повернулась идти.
– А зря! Зря не хочешь слушать. Теперь уже смысла нет скрывать то, что у тебя ничего нет. Да! Мы с Тимуром подготовились. Он всё переписал на меня. Всё! Ты уйдешь так же, как и пришла!
Развернувшись, встретилась взглядом с мужем. Он смотрел прямо, так, словно в самую душу. Плотно сжатые губы и морщинка между бровей выдавали крайнюю степень его напряжения.
– Вот значит как? – я усмехнулась и пожала плечом. – Хорошо.
– Мама, хватит! – резко осадил Тимур мать.
Но та, словно не слыша ничего, упиваясь своей властью, смакуя каждое слово, продолжила плеваться ядом.
– Как долго я ждала этого момента! Увидеть боль в твоих глазах! Увидеть тебя сломленной. О! Этот взгляд невинной овечки…, – её лицо исказила гримаса ненависти. – Я сейчас так же счастлива, как и тогда, когда ты скинула своих выродков.
Я вздрогнула и медленно перевела на неё взгляд. Слов не было. Это же сколько ненависти в человеке? Сколько лицемерия?
Она торжествующе улыбнулась.
– Наивная, глупая курица! Ты так легко во всё верила, и так просто было подсунуть тебе те лекарства!
– Какие лекарства? – мой голос понизился до шёпота, руки моментально покрылись колючими мурашками. Замерзая, я обхватила себя за плечи. – Какие лекарства?
– Что, сразу стало интересно? – она злобно прищурилась. – Те самые, которые вызывают аборт. Второй раз, правда, я чуть не опоздала с ними, слишком поздно узнала о том, что ты носишь ребёнка. Но все-таки успела.
Мои зубы застучали от холода, что ледяным панцирем сковал все внутренности, вымораживая меня.
Так те мои выкидыши – это её рук дело? В ушах зазвенело.
Покачнувшись, я снова обвела взглядом всех собравшихся за столом гостей.
Обман. Кругом был обман! Словно сквозь плену я видела, как к матери, размахивая руками, подскочил Тимур, как Лена, схватив сына на руки, метнулась в дом, а Зарина, замерев с широко открытыми глазами, смотрела прямо на меня.
Покачала отрицательно головой, и, шатаясь, словно пьяная, я пошла в сторону выхода.
Все были заняты друг другом и вряд ли заметили мой уход, хотя мне было совершенно на это наплевать. Если я думала, что измена мужа – это больно, то я ошибалась.
Узнать то, что свекровь фактически убила моих детей, было адски больно!
С трудом добравшись до машины, села и, заведя её, тронулась.
На дорогу вслед за мной выбежала Зарина.
– Мама, подожди! Мама! – она кричала и размазывала слезы по щекам, но меня не тронули её слезы.
Я словно замерзла, заледенела.
Качая головой, я объехала её и, нажав на педаль газа, поехала вперёд.
Нет… я пока не готова ни слушать их всех, ни видеть.
Предатели! Какие же они все оказались предатели!
– Тише, Лилечка… Тише. Ты будешь кричать потом. Не сейчас. Надо держаться.
Успокаивая себя, подбадривая, я двигалась в сторону от посёлка.
«Мне нужно уехать! Обязательно нужно уехать! Я подумаю обо всём потом. Потом. И это даже не завтра».
Ещё вчера мы договорились с Катей, что я пока проживу в доме её бабушки. Недалеко от города, в хорошем, тихом посёлке, куда мы с ней часто ездили летом, когда были маленькими. После смерти бабушки, Катя приплачивала соседке, чтобы та смотрела за домом.
– Ты можешь жить там сколько угодно. Я всё равно не буду его продавать, – Катя тяжело вздохнула. – Рука не поднимается.
У меня бы тоже не поднялась рука продать дом, с которым связано столько трогательных детских воспоминаний.
Сейчас, подъезжая к посёлку, я мечтала только об одном. Доехать и, закрывшись от всех, погоревать. Пережить эту боль. Если это возможно.
Сколько себя помнила, я всегда мечтала о детях. Троих. Я хотела троих. Двух девочек и мальчика.
Слёзы потекли по щекам.
Как? Как так можно? Убить своих внуков?! У меня не укладывалось это в голове!
Первый выкидыш, как я думала, случился восемь лет назад. Срок был маленький. Всего семь недель. Мы даже не знали, кто там. Хотя это было не важно для нас.
Потом несколько лет лечения. У Тимура не самые активные сперматозоиды, и забеременеть было сложно. И вот, пять лет назад я увидела заветные две полоски. Мы никому не говорили. Боялись сглазить. Молчали, пока не стало заметно животик.
Это был мальчик. Наш сын. Мы даже имя ему придумали. Рустам.
Не выдержав, я завыла от боли.
Не в силах больше вести машину, съехала с дороги. Отъехав, остановилась где-то в поле и вышла из машины.
Как же больно! Из горла вырвался отчаянный крик. Упав на колени, я кричала и кричала от безысходности, отчаяния, боли.
Мне казалось, что кричала моя душа, выплёскивая всю свою боль.
– Не прощу…, – прохрипела я, падая на землю. – Не прощу! Никого!