– Думаю, мы сможем возбудить уголовное дело по незаконному аборту. Правда, только по последней беременности, к сожалению.
– А разве нет срока давности? – прохрипела я. Горло после вчерашнего саднило.
– Для преступлений средней тяжести, а с учётом того, что вы едва не погибли от кровотечения в тот раз, это и есть средняя тяжесть, срок давности ещё не прошёл. Успеваем. К тому же у нас есть признательные показания. Не обещаю, что ей дадут много, но накажут. Обязательно.
Я задумчиво кивнула.
– Да, наказать надо. Если её, конечно, не признают сумасшедшей.
Галина Владимировна мягко рассмеялась.
– Поверьте мне, милая, психбольница – далеко не санаторий, и если её, в конечном счёте, положат на принудительное лечение, то даже не понятно, какое наказание суровее.
– Хорошо, – я кивнула и плотнее закуталась в плед. Меня постоянно знобило.
Катюша, видя моё состояние, сунула в руки кружку с горячим чаем. Я благодарно ей улыбнулась.
– Я думаю, вам нужно обратиться к врачу. Мне не нравится ваше состояние. К тому же, извините за цинизм, документ от врача о вашем здоровье нам пригодится при расторжении брака. Нам сейчас пригодится всё.
– Хорошо. Я сейчас же вызову врачей, – Катя, взяв телефон в руки, отошла от нас.
– Скажите мне, Лиля. Только честно. Чего вы хотите?
– Что хочу? – я задумчиво пожевала губу. – Хочу наказать их. Вернуть свое. У меня была бабушкина однушка. В центре. Мы очень хорошо её продали, и Тимур открыл свой первый магазин. Сейчас у него, конечно, сеть их. Хочу, чтобы мне вернули стоимость той квартиры. Согласно сегодняшней оценке. Это возможно?
– Думаю, да. У вас же остались документы о продаже? О собственности?
– Да, все документы есть. Я забрала их из квартиры.
Подвинула к ней папку с документами.
– О! В каком хорошем районе была ваша квартира, – Галина Владимировна удовлетворённо кивнула. – Насчёт данного вопроса не переживайте. Всё возможно. Что-то ещё?
– Нет…, – я пожала плечами. – Хочу развод. И вычеркнуть их из своей жизни. Всех…, – прикрыла глаза, чувствуя, как снова потекли слёзы.
– Всё будет хорошо, – моей ледяной ладони коснулась её рука. – Я обещаю вам. Мы накажем и её, и его.
Поговорив ещё немного, обсудили все спорные моменты, и Катюша вызвала для неё такси.
Буквально через несколько минут приехали врачи.
– По-хорошему, надо бы в стационар, – пожилой доктор, сурово сведя брови на переносице, сверлил тяжёлым взглядом.
– Согласны! – Катюша, не дав мне раскрыть рот, тут же принялась собирать документы. – Так, паспорт, СНИЛС, полис. Всё здесь. Сейчас соберу пакет с вещами, и мы готовы.
Важно кивнув, доктор принялся заполнять документы.
– Катюша! Ты сошла с ума? Какой стационар? – сердито шептала я, с опаской поглядывая на хмурого доктора.
– Обычный! Ты себя со стороны не видишь просто. В гроб краше кладут. Давай без обсуждения, – строго прошептала в ответ Катя.
– Хорошо…, хотя мне никуда не хочется, – я снова поёжилась, кутаясь в плед.
– Лиль…, – Катюша наклонилась ко мне. – Тебе нужно прийти в себя. Чтобы двигаться дальше. Понимаешь?
Я молча кивнула. Сил спорить не было. Впрочем, какая разница, где лежать?
После того как меня разместили в палате и что-то вкололи в руку, я погрузилась в сон. Уже на краю сознания услышала, как Катя зашипела рассерженной кошкой, видимо в телефон:
– Не смей звонить мне больше с вопросом, где она! Тебя это больше не касается! – и следом ласково мне. – Отдыхай, Лиль.
Проснулась среди ночи вся в слезах. Сны снились какие-то липкие и беспокойные. Сердце тревожно билось в груди. Я здесь уже второй день, а лучше не становилось. Наверное, и не станет. Моя душа разорвана в клочья, сколько же времени пройдёт, прежде чем она оправится, и я смогу отпустить прошлое.
Дверь неожиданно открылась, и в проёме показалась мужская фигура.
– Лиля…
– Тимур? – я удивлённо приподнялась на локте, вглядываясь в темноту.
– Да, я…
– Уходи. Не хочу тебя видеть, – я устало откинулась на подушку и отвернулась от него.
– Я искал тебя.
– Зачем?
– Поговорить…
Я хмыкнула про себя: «Поговорить».
– Я не хочу с тобой разговаривать. Вообще никогда.
– Лиль…, – голос Тимура раздался совсем рядом. – Прости.
– Нет.
– Я понимаю…, это трудно.
– Нет, Тимур. Не понимаешь, – я повернула к нему голову и встретилась с ним взглядом. – Это невозможно простить. Никогда.
– Лиль… Я не знал. Про таблетки. Мать сказала, что это витамины для беременных, – он уронил голову на руки. – Мне так больно, Лиля! Сам тебе скормил те таблетки, – он судорожно выдохнул. – Столько натворил!
Мы оба молчали. Каждый варился при этом в своём личном аду.
– Скажи…, – я тихо позвала его, и задала мучающий меня вопрос. – Неужели я была такой плохой женой тебе? Чем я заслужила это?
– Лиля…, – он судорожно выдохнул. – Прости меня.
– Нет, Тимур. Не прощу. Потому что не хочу. - прикрыла глаза чувствуя как закипают злые слезы. - Я хочу тебя ненавидеть. Тебя и твою маму. Так же, как вы ненавидели меня.
– А Зарина?
– Не знаю, – я покачала головой. – Пока я не готова простить даже её. Она сделала свой выбор. Сама.
Тимур схватил меня за руку.
– Лиля, я понимаю, что это сложно, но ты попытайся. Просто попытайся простить! Это невыносимо понимать, что я позволил всё испортить. Поверил. Повёлся на эту Лену…
Я осторожно вытянула руку из его захвата и брезгливо вытерла её о простынь.
– Знаешь, почему ты повёлся на Лену? Так же, как и Сергей, Вадим… Потому что Лена это то, чего вы стоите. Вы все слишком гнилые люди внутри, пустые. Сергей такой был всегда, Вадим молодой и глупый, а ты…, – я горько усмехнулась. – Ты заразился гнилью от своей матери.
– Лиль…, ты не простишь, да?
– Нет.
– И что теперь будет?
– Давай вернёмся на два дня назад, Тимур? Что ты хотел? Ты хотел развестись со мной, и выгнать меня в том, в чём пришла.
– Лиль…
Я подняла ладонь, призывая его молчать.
– Ты хотел жениться на матери своего сына. Вот и женись.
– Это не мой сын!
– Ну ты же мирился с этим? Целый год ты воспитывал его, как своего. С удовольствием спал с его матерью. Что изменилось сейчас? По сути ничего.
– Это не мой сын…
– Не твой…, но когда любишь женщину, любишь и её детей. – Я равнодушно пожала плечами.
– Я не люблю Лену. Это было… просто так. А потом она сказала, что ждёт ребёнка.
– Уф, Тимур, – я скривилась. – Не надо мне говорить об этом. Уходи. Просто уходи. Мне всё равно куда.
– Лиль… Я люблю тебя.
Я горько рассмеялась.
– Уходи! Не смей опошлять это чувство. Ты любишь себя и свою маму.
– Мама в больнице. Подозрение на инфаркт.
– Мне всё равно. Честно. Вообще всё равно теперь. Я устала, Тимур.
– Лиль…, я не буду разводиться. Я буду сражаться за наш брак.
– И всё обратно перепишешь на себя и меня? – я сердито засопела. – А Лену с Артурчиком куда денешь? И Сергея с Вадимом? Куда ты мою память денешь? Как ты издевался надо мной весь последний год?! Как настраивал Зарину против меня! Как без конца повторял то, что я никто без вас?
Я не заметила, что перешла на крик. Меня затрясло, стало холодно и мерзко.
– Я жила в обмане! Ты окунул меня в грязь. Запачкал своей Леной. Позволил своей матери убить наших детей! Я же любила тебя, Тимур. Любила! А ты? Что ты сделал со мной? За что? – из моего горла раздались хрипы, я стала задыхаться. – Уходи!
Зажёгся свет, и в палату вбежали врач с медсестрами, Тимура быстро выставили за дверь, а мне вкололи успокоительное.
– Надо поставить возле дверей охрану. Не впускать никого, – строгий голос врача растворялся в темноте.
Я устало прикрыла глаза, снова погружаясь в сон.
«Не прощу. Никогда».