Далее последовала бурная любовная сцена. Кассандра, как покорная наложница, предлагала себя в самых разных позах. Роберто гладил и лизал ее, играл с ее волосами, целовал ее соски и впивался в нежную плоть между ее ногами. Распалившись, она оседлала его и стала яростно извиваться, жадно оглаживая все изгибы своей фигуры. Глаза ее были закрыты. Потом опустила руки на его распростертое тело, словно верховная жрица, передающая простому смертному свою магическую силу. Сбросив Кассандру на кровать, Роберто снова оказался наверху и мощным аккордом завершил дело, буквально вдавив ее в матрас.
Я смотрела на них со смешанным чувством любопытства и отвращения. Хотелось отвернуться, но меня завораживала их животная страсть. Они возились и извивались на кровати, не обращая внимания на камеру. Казалось, Кассандра борется за свою жизнь и старается освободиться, царапаясь и нанося удары, но Мади был неумолим. Я вспомнила наши с Джоном любовные схватки, сдобренные изрядной долей ярости.
Кино кончилось, и экран погас, но я продолжала смотреть в телевизор. Тошнило и кружилась голова, но я не шевелилась, боясь, что меня вырвет. Сейчас мне больше всего хотелось вернуться в отель, принять ванну, надеть толстую фланелевую рубашку, забраться в кровать и, натянув на голову чистую белую простыню, сладко заснуть.
Услышав позади себя шорох, я, не поворачиваясь, спросила:
— Зачем вы мне это показали?
— А зачем ты смотрела?
Он бросил мне на колени желтый конверт. Я не шевельнулась.
— Что это?
— Открой.
— Не буду.
— Открой! — повысил голос Роберто.
Сделав глубокий вдох, я открыла конверт и вынула оттуда фотографию, лежавшую оборотной стороной кверху. Перевернув ее, я остолбенела, не поверив своим глазам. Это был черно-белый снимок мертвого тела Кассандры, сделанный полицией на месте преступления. Она была похожа на марионетку, которую уронили на пол. Я с ужасом смотрела на запрокинутую голову, залитую кровью ночную рубашку, безжизненное лицо, широко открытые невидящие глаза, бледные губы, открытый рот и спутанные волосы. В этой мертвой женщине я увидела себя. Сердце заколотилось от страха.
— Посмотри на нее.
— Не надо… — пролепетала я, отодвигая снимок.
Роберто схватил фотографию и поднес к моему лицу. Я почувствовала его горячее дыхание на своей шее и резкий запах спиртного.
— Посмотри на нее! — прикрикнул он на меня.
— Я… я вижу.
— Ты помнишь, я сказал тебе, что есть человек, которого я ненавижу больше, чем Холта и Фрэнсис? — свистящим голосом спросил итальянец.
Я молча кивнула, слишком испуганная, чтобы говорить.
— Ты знаешь, кто это?
Я покачала головой. В горле у меня пересохло.
— Это я сам! — простонал он. Потом отбросил в сторону фотографию и крепко схватил меня за плечи.
Я с криком вырвалась и вскочила на ноги.
— Хочу обратно в гостиницу! — закричала я.
Роберто посмотрел на меня бессмысленным взглядом. Лицо его опухло. Он был пьян в лоск.
— Останься на ночь, крошка… — невнятно пробормотал он и, рухнув на диван, отключился.
Надо было уносить ноги. Надев куртку, я тихо прокралась к двери, стараясь не разбудить Роберто. Интересно, где у него ключи от машины? Я точно не помнила — или он их оставил в зажигании, или положил в карман — мы оба были изрядно навеселе. Я осторожно повернула ручку двери. Струя морозного воздуха подействовала на меня отрезвляюще. Побежав к машине, я рывком открыла дверь и упала на водительское сиденье, моля Бога, чтобы ключи оказались на месте. Но их там не было.
У меня все поплыло перед глазами. Я вспомнила фотографию убитой Кассандры. Возвращаться в дом было рискованно. В тот момент хозяин дома казался мне гораздо страшнее пронизывающего холода. От последнего я надеялась спастись небольшой пробежкой.
Труся по дороге, я вдруг представила, что Мади проснулся и бросился за мной вдогонку. Мне даже показалось, что я слышу его приближающийся джип. Скатившись с насыпи, я спряталась в гуще деревьев.