— Ты видишь это, девчушка? — он окликает Слоан, но в ответ слышит тишину.
Хорошая девочка. Не давай ему того, чего он хочет, детка.
— Я понимаю, каково это, — бормочет он и проводит ножом по моей руке, разрезая ее попутно. Он лишь слегка надавливает на лезвие, делая порез достаточно глубоким, чтобы было больно, но недостаточно, чтобы нанести какой-либо долговременный ущерб.
Я не реагирую на него, и это, кажется, только злит его еще больше, потому что он повышает ставку, отводя нож назад, прежде чем вонзить его мне в бедро. Я стону, когда боль пронзает меня, и слышу, как Слоан плачет из угла комнаты, что только усиливает мою агонию.
— Как ты вырос среди Мафии, — говорю я, тяжело дыша, — и при этом все еще так чертовски плохо разбираешься в пытках?
Я думаю, чем больше я его разозлю, тем больше он сосредоточится на мне и забудет о моей девушке, стоящей у него за спиной.
Его глаза чернеют, когда он слышит мои слова, и я вижу момент, когда им овладевает ярость. Он хватает меня за горло, тянет вперед, прежде чем оттолкнуть назад, так что моя голова соприкасается со стеной позади меня. Звезды затуманивают мне зрение, когда крик Слоан эхом отдается в моих ушах, но я все еще скрываю свою реакцию.
Я никак не реагирую, когда он хватает простыню, которой прятал Слоан, и накрывает ею мое лицо, прежде чем вылить на меня ведро воды.
Я не реагирую, когда он непрерывно разрезает мою кожу.
Я никак не реагирую, когда он угрожает убить моего отца, моих братьев или их жен.
Я не издаю ни единого звука, когда его руки обхватывают мое горло и он сжимает его до тех пор, пока у меня в глазах не становится бело.
Я молчу, когда он разглагольствует и бредит обо всем, что хочет со мной сделать.
Мне удается только зашипеть, когда он засовывает большой палец в рану на моем бедре и поворачивает.
Я не кричу, когда он опускает бейсбольную биту на мой торс.
Единственная настоящая реакция, которую я вызываю у него, — это когда все наконец заканчивается, и он поворачивается, чтобы проделать то же самое со Слоан.
Я не могу удержаться и зову его, желая сделать что угодно, лишь бы удержать его подальше от нее.
— Это все, на что ты способен, придурок? — Кричу я, каким-то образом направляя Энцо.
— Что? Тебе все еще недостаточно?
Час назад с меня было достаточно, но я лучше умру тысячью смертей, чем буду смотреть, как моя девочка проходит через то, что сейчас испытываю я. Мне просто нужно задержать его. Чтобы занять его. Я знаю, что моя семья поймет, что мы пропали, и они сделают все возможное, чтобы найти нас. Мне просто нужно удерживать внимание Нолана на себе и подальше от Слоан, сколько бы времени им ни потребовалось, чтобы найти нас, поскольку ясно, что я не в том состоянии, чтобы спасти нас.
Я стараюсь не обращать внимания на Слоан. Я ни разу не взглянул на нее с тех пор, как начались его настоящие пытки, потому что знаю, что один взгляд в ее полные слез глаза — и я сломаюсь. Ее душевная боль больнее всего, что он когда-либо мог мне сделать, и мне нужно оставаться чертовски сильным прямо сейчас.
— Знаешь, что я думаю? — спрашивает он. Я не отвечаю, зная, что он все равно продолжит говорить.
— Я думаю, ты пытаешься отвлечь меня от моей хорошенькой маленькой племянницы, и я думаю, что ты будешь продолжать трепать языком каждый раз, когда я буду приближаться к ней, я прав?
Черт.
Он хихикает. — Ты думаешь, я настолько глуп?
Ну, учитывая, что ты облажался несколько раз, когда пытался преследовать меня и моих близких, это было справедливое предположение, думаю я про себя.
— Дело в том, Романо, что, по-моему, ты по уши влюблен вон в ту девушку, — говорит он и указывает на Слоан. — И я думаю, что никакие физические пытки никогда не сравнятся с тем, чтобы видеть, как ей больно. И знаешь, что еще я думаю? Я думаю, ты предпочел бы бодрствовать и наблюдать, чтобы продолжать использовать эти слабые попытки отвлечь меня от нее.
Он стремительно возвращается ко мне, размахивая бейсбольной битой, которую он использовал против меня ранее, в воздухе, пока не оказывается прямо надо мной.
Нет.
Я не могу оставить ее в этом одну.
— Не смей, черт возьми,...
With love, Mafia World
Глава 42
Лука
Настоящее
Два дня назад, когда мой брат и его девушка опоздали к нашему отцу, мы решили, что это будет новой нормой, поскольку они новая пара и все такое.
Или старая пара?
Возрожденная?
Да какая, к черту, разница, сейчас не в этом дело.
Дело в том, что после того, как мы поняли, что никто не может до них дозвониться, зная, что они ни за что на свете не упустят шанс встретиться со своей племянницей, мы решили, что с ними, должно быть, что-то случилось. Что тот, кто издевался над ними, должно быть, наконец-то добрался до них.
И они добрались.
Иззи просмотрела запись с городских дорожных камер, последовала за ними и обнаружила, что их сбили с дороги и погрузили в кузов фургона. Мы не могли видеть их травмы на камере, но они оба, казалось, были без сознания.
Излишне говорить, что мы использовали все возможности нашей организации — вместе с организацией О'Брайена — чтобы попытаться выследить их. Мы связались с Финном, как только узнали, что произошло, и после долгого потока проклятий он сказал нам сделать все, что мы можем, с нашей стороны, в то время как он использовал свои связи в других организациях, чтобы выяснить все, что сможет. Теперь мы собираемся поговорить с ним, чтобы получить обновленную информацию, полностью предвидя вину за это дерьмо, поскольку его сестра находилась под защитой Романо, когда ее похитили.
Один из наших людей ведет Финна и его заместителя в кабинет моего отца и закрывает за ним дверь, оставляя его смотреть на каждого из нас. В последний раз, когда у нас была встреча, мы проводили ее здесь, потому что он привел с собой Слоан. На этот раз это потому, что однажды мы будем называть друг друга семьей, так что с таким же успехом можем выложиться по полной.
Господи, это так чертовски странно.