— Хочешь узнать кое-что смешное? — спрашивает он после минутного молчания, и я жалею, что не могу ответить ему, хотя он продолжает так, как будто я знаю. — За то время, пока тебя не было, было так много раз, что я чуть не подумал к черту все, пришел и нашел тебя. Я пообещал себе, что если когда-нибудь увижу тебя снова, то никогда не отпущу. Не имело значения, что мне пришлось бы сделать, чтобы удержать тебя, я собирался это сделать. Но потом я увидел тебя в больнице и увидел этот пустой взгляд в твоих глазах. Взгляд, который никогда не мог принадлежать тебе.
— Ты всегда была так полна жизни, понимаешь? И мысль о том, что я могу поступить так с тобой, преследовала меня. Я знаю, что были и другие факторы, которые притупили твой блеск, детка, но в то время я понятия не имел, через что ты прошла, пока меня не было в твоей жизни, но сейчас? До того, как это случилось? Эта искра, наконец, возвращалась. Я наконец-то вернул тебя. Я наконец-то испытал то чувство покоя с тобой, которое вернулось в мою жизнь. Я не могу вернуться к тому, чтобы жить час за часом, желая, чтобы все было по-другому. Я не выживу без тебя, Слоан. — Холод в его голосе вызывает у меня панику, поскольку я никогда не слышала, чтобы он был таким чертовски отстраненным. Как будто он сдался. Как будто ему не для чего жить, хотя на самом деле у него есть все.
Он не может сдаться.
Я ему не позволю.
У него слишком много целей в жизни, чтобы стать оболочкой самого себя, таким, каким, по словам его отца, он был раньше.
Он мой, и если он хочет попытаться отказаться от себя, то сначала ему придется пройти через меня.
With love, Mafia World
Глава 50
Марко
Настоящее
Моя голова покоится на сгибе руки, лежащей на кровати, а другой я держу Слоан. Прошел целый чертов месяц с тех пор, как я очнулся в этой больнице, и хотя на прошлой неделе меня выписали, я никуда не уезжал. Конечно, нет, как я могу уйти, когда любовь всей моей жизни спит в этой постели?
Нет. Я, блядь, не уйду, пока она не проснется.
С каждым проходящим днем я чувствую, как все больше надежды покидает мое тело, когда я смиряюсь с реальностью, что Слоан, возможно, никогда не проснется. Нам сказали, что это займет всего пару дней, но вот мы здесь пять недель спустя, а до сих пор никаких признаков того, что она просыпается.
Я поднимаю голову и смотрю, как трубка, вставленная ей в рот, вдыхает в нее жизнь. Я не могу не задаться вопросом, понимает ли она, что происходит. Ей больно? Она тоже сдалась?
Как раз в тот момент, когда я собираюсь снова опустить голову, я замечаю подергивание ее пальцев. Это случалось пару раз, и врачи говорили, что иногда такое случается, но даже это знание не мешает надежде забурлить во мне. И как раз в тот момент, когда я собираюсь снова опустить голову, смирившись с тем фактом, что она не просыпается, это происходит снова.
Моя спина выпрямляется, когда я смотрю на нее, ожидая, надеясь, молясь, чтобы что-нибудь произошло.
— Давай, детка, — бормочу я. — Проснись ради меня. Вернись ко мне.
Как раз в тот момент, когда я собираюсь сдаться и назвать все это игрой моего воображения, ее глаза трепещут, прежде чем плотно закрыться. Она немного дергается в конвульсиях, и я понимаю, что она проснулась и пытается сделать вдох.
Я зову доктора, не сводя с нее глаз, когда провожу большим пальцем по ее щеке, облегчение наполняет меня, когда ее глаза снова открываются, наполненные паникой и ужасом.
— Шшш, все в порядке, Слоан. Просто сохраняй спокойствие, я позову на помощь, хорошо? — Ее тело немного расслабляется от моих слов, ее глаза не отрываются от моих.
— С тобой все будет в порядке.
Неделю спустя
Я сижу и смотрю на Слоан, пока она спит, что я делаю каждый день с тех пор, как она проснулась.
То, что она вообще проснулась, до сих пор кажется нереальным. Я не могу перестать смотреть, как она мирно спит на больничной койке, пытаясь убедить себя, что это реально. Каждый раз, когда я вижу ее лежащей с закрытыми глазами, я возвращаюсь в то время. Честно говоря, я не уверен, что когда-нибудь смогу отдохнуть, не перенесясь в то время.
Хотел бы я сказать, что, когда она проснулась, все стало легче, но, если уж на то пошло, стало только тяжелее.
Хотя Слоан дышит самостоятельно, реагирует на боль и движение, на голоса, она все еще не в себе. Она еще не может полноценно двигаться и говорить. Иногда, когда она смотрит на меня, в ее глазах появляется разочарование, растерянность, и врачи говорят, что у нее могут быть проблемы с памятью.
Помнит ли она эти последние несколько месяцев? Поэтому она так смотрит на меня? Хочет ли она вообще, чтобы я был здесь, если помнит? Винит ли она меня?
— Тебе следует пойти в душ, я уверен, что тебе нужно сменить повязки и все такое прочее. Моя сестра может убить тебя, если проснется только для того, чтобы ты умер у нее на руках. — Позади меня раздается голос, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Финна, прислонившегося к дверному косяку, со скрещенными на груди руками и игривой ухмылкой на губах.
Однако он прав. Я не думал ни о чем, кроме Слоан, с тех пор как она очнулась, и как только она полностью придет в себя, я знаю, что она сама убьет меня, если узнает, что я не позаботился о себе.
Я киваю и медленно встаю, все еще не в состоянии передвигаться, как раньше, и он заходит в комнату, давая мне пространство для ухода. Дойдя до двери, я останавливаюсь и оборачиваюсь к нему с безмолвным вопросом в глазах, и он кивает, точно зная, что мне нужно.
Чтобы он присмотрел за ней и дал мне знать, если что-нибудь изменится. Хотя он знает, что меня не будет долго, потому что я не могу заставить себя находиться вдали от нее больше, чем на несколько минут за раз.
Подумать только, я, возможно, не нашел бы Слоан снова, если бы мой брат не был точно таким же, его жена была вынуждена позвать меня посидеть с ней, пока он принимает душ, только для того, чтобы Слоан вошла в комнату именно в этот момент.
И теперь мы здесь, в похожей ситуации, но все же чертовски разные.