– Я согласен с вами, – глухо произнес Леон. На секунду их глаза встретились. – Мой отец был старше Люсианы на пятнадцать лет и женился на ней вопреки нашему с братом желанию. Ей едва исполнилось двадцать, и мать она нам заменить никак не могла.
На четыре года моложе, чем Белла сейчас.
– Конечно нет. – Можно представить, как ему было больно.
– Ей сейчас сорок два, – продолжал Леон. – Здесь, в Римини, должно быть, не так уж много женщин этого возраста.
– Да, но никто из них не ездил в Нью-Йорк в двадцатилетием возрасте.
Сердце Леон тревожно забилось.
– Значит, вас связывает именно Нью-Йорк? – спросил он.
Белла кивнула.
Он смотрел на нее, и его внезапно озарила догадка. Он понял, почему ее внешность показалась ему такой знакомой. Неужели управляющий «Донателло» не заметил этого сходства?
– Я обещал помочь вам и помогу. Только не стоит нам разговаривать здесь. Оставьте машину на стоянке и едем со мной. Безопасность я вам гарантирую.
– Я вполне справлюсь без вашей помощи. Но все равно спасибо.
Белла открыла сумку, чтобы достать ключ зажигания, но он положил ладонь ей на руку:
– Если хотите встретиться с вашей матерью, я именно тот человек, который может этому содействовать. Но вы должны мне довериться.
Белла вздрогнула, подтвердив его догадку. Глаза ее вдруг наполнились слезами.
– Вы в самом деле имеете в виду то, что сказали? – тихо спросила она.
– Давайте проверим. Вам надо что-то забрать из машины?
– Нет.
– Тогда сейчас мы поедем ко мне на виллу и там поговорим в домашней обстановке. Я хочу показать вам кое-какие фотографии.
Леон повел ее к своей машине. Белла шла как во сне. Он помог ей сесть. Хотя сейчас это было неуместно, он все равно обратил внимание на ее длинные стройные ноги. Цветочный аромат ее духов был очень приятным.
– Я похожа на нее?
– Вчера, когда я увидел вас впервые, вы мне напомнили кого-то, но я не мог вспомнить, кого именно. И это до сих пор не давало мне покоя. Все встало на свои места, как только вы упомянули Нью-Йорк. – Леон включил двигатель. – Пристегнитесь.
Они ехали к вилле, но Леон едва замечал дорогу, потому что вспоминал Люсиану. Она жила где-то в Нью-Йорке. Отец должен был догадаться, что у нее был ребенок. Или же он до сих пор пребывает в неведении? Люсиана всегда казалась Леону замкнутой и отстраненной, может, это объясняется ее страшной тайной?
По дороге он позвонил Симоне. Услышав, что Кончитта окончательно поправилась и играет на кухне с новыми совочками, он попросил экономку приготовить ланч для него и гостьи. Они скоро приедут.
Всю дорогу Белла не проронила ни слова, глубоко погруженная в свои мысли.
Когда впереди показалась белая двухэтажная вилла, выстроенная в неоклассическом стиле, Леон пультом открыл ворота и подъехал к дому с задней стороны. Белла, увидев цветник, восхищенно ахнула.
Леон открыл ей дверцу и повел в фойе, а оттуда – в гостиную.
– В конце коридора – ванная для гостей, вы можете там освежиться. Когда будете готовы, возвращайтесь сюда, мы перекусим в патио, там нас никто не побеспокоит.
– Спасибо.
Едва Белла вышла, Леон поспешил на кухню, где в манеже сидела Кончитта со своими игрушками. Увидев его, она радостно запищала и протянула к нему ручки. Леон взял дочку и поцеловал в щеку. Ему тут же пришло в голову, что гостья никогда не знала материнских поцелуев. И отцовских, по-видимому, тоже.
Талия улыбнулась:
– Она уже покушала и сейчас ляжет спать.
– Я привез гостью, так что не смогу уложить Кончитту, но когда она проснется, я сразу приду за ней. – Еще раз поцеловав девочку, он передал ее Талии.
Дочка не любила расставаться с отцом и, когда ее уносили через холл к лестнице наверх, заплакала.
Симона оглянулась:
– Ланч вам подать в патио прямо сейчас?
– Да, пожалуйста.
Леон вернулся в гостиную и увидел, что Белла уже там и рассматривает фотографию в рамке. Она стояла к нему спиной, и он увидел, что у нее вздрагивают плечи.
– Не стану притворяться и говорить, что прекрасно понимаю ваши чувства. Я могу только догадываться, каково это – узнать себя на фотографии Люсианы. Хотя вы и не ее копия, но любой сразу заметит сильное сходство.
Белла поставила фотографию на место и резко обернулась. По щекам ее текли слезы. Она осторожно вытерла их.
– Моя мать – княжна? И она ваша мачеха? В голове не укладывается, – пробормотала она. – В приюте я все время пыталась себе ее представить. И хотела верить, что она бросила меня при каких-то трагических обстоятельствах. Но такого я не могла представить.
– Я сам потрясен тем, что у нее был ребенок, об этом она никогда и словом не обмолвилась, – произнес Леон.
Белла тихо застонала:
– Когда Клифф сказал, что моя мать была итальянкой, мне очень захотелось, чтобы это оказалось правдой. Но я в глубине души не особенно надеялась разыскать ее. Почему вы решили сами приехать в отель? – Ее голос задрожал.
Леон и сам снова и снова задавал себе этот вопрос. Он потер затылок:
– Не могу толком ответить на ваш вопрос. Просто появилось какое-то чувство, что я лично должен разобраться в этом деле.
Она стиснула руки.
– Если бы вы не приехали, я ничего бы не узнала! И улетела в Нью-Йорк, так и не получив ответ. Слава богу, что вы приехали! – воскликнула она. – Я перед вами в неоплатном долгу.
Подумав о том, что он мог вполне и не внять внутреннему голосу, Леон ощутил, как по его спине пробежали мурашки. Ведь он пытался не обращать на него внимания, до тех пор пока не пошел в бассейн. Но потом этот голос уже не оставлял его в покое.
Белла посмотрела на него:
– Теперь, когда я вижу ее фотографию, мне страшно. Как в том старом высказывании. Бойтесь ваших желаний, потому что они могут сбыться.
Не одна она испытывала тревогу.
– Вы так волнуетесь, потому что оказались членом семьи, которая пользуется дурной славой? – спросил Леон осторожно, желая побудить ее к откровению.
Его влекло к Белле все сильнее. Он словно попал в водоворот. Но ему совсем не хотелось усложнять свою жизнь новыми отношениями, тем более что Бенедетта все еще оставалась частью его существа. Потеря убедила Леона, что следует избегать новых привязанностей. У него есть дочь. Только она и нужна ему по-настоящему.
Белла непонимающе взглянула на него:
– О чем вы говорите? Когда приемные родители забрали меня к себе, их собственный сын почувствовал обиду. Он возненавидел меня с самого первого дня. Больше всего я боюсь причинить боль вам – я же оказалась ребенком женщины, на которой женился ваш отец.
Ее слова затронули в Леоне затаенное чувство вины и смутили его. Белла и в самом деле боялась, он чувствовал это.
– Вы очень побледнели, вам надо подкрепиться. Пойдемте в патио, – предложил он.
Леон повел Беллу через застекленные створчатые двери. Там Симона успела накрыть круглый чугунный стол и поставила на него свежие цветы из сада. Она приготовила брускету, салат и ветчину, которую Леон особенно любил.
Он усадил Беллу так, чтобы она могла видеть море. Было жарко и ясно, и по бирюзовой воде скользило с десяток яхт и парусников. Это зрелище никогда не надоедало Леону, а сейчас он мог любоваться еще и красивым лицом гостьи.
Леон разлил по бокалам чай со льдом.
– Если хотите, я попрошу Симону принести кофе или сок, – произнес он.
Но Белла уже успела сделать большой глоток.
– Это очень вкусно, как раз то, что мне нужно. Спасибо, – ответила она.
Он тоже выпил половину бокала, взял вилку, и они принялись за еду.
– Клифф, которого вы упоминали, и есть этот сын?
Она кивнула:
– Петерсоны удочерили меня, когда мне было десять лет. Мистер Петерсон никогда меня не хотел, но Надин мечтала иметь дочь и в конце концов его уговорила. Их сыну было уже пятнадцать, и вот уж кому совсем не была нужна приютская девочка, которая вторглась, как он полагал, на его территорию.