– Я распоряжусь, чтобы кто-нибудь пошел с вами, сэр.
– Не нужно. У меня есть Меч-Молния. К тому же я ненадолго. Надо пройтись, развеяться.
Он пошел вперед, пробираясь среди холодных камней. Картеру не хотелось пугать часового, но предчувствие опасности только усилилось, когда он обходил лагерь. Тихо и осторожно, как только мог, он обогнул скалы и поднялся вверх по стенке ущелья до узкого уступа. Отсюда лагерь был виден как на ладони. Странные особенности этого края проявлялись в том, что дальние объекты почему-то освещались лучше ближних, и потому Картер отлично видел спящих товарищей. Этот наблюдательный пункт оказался намного надежнее, чем кольцо дозорных в непосредственной близости от лагеря. Решив, что нужно выставить посты подальше от стоянки, Картер уже был готов вернуться, но вдруг заметил темный силуэт, крадущийся к промежутку между двумя часовыми.
Сначала Картер подумал, что силуэт ему просто померещился, но, присмотревшись повнимательнее, понял, что фигура движется не к стоянке, а от нее. Дюйм за дюймом она удалялась от часовых и скользила к стене ущелья.
Не решившись крикнуть из опасения напугать дозорных. Картер осторожно двинулся по уступу. Однако по мере приближения к цели он все вернее терял ее из виду, и когда, по идее, должен был настигнуть беглеца, тот попросту исчез. Картер был уже у самой стоянки, но вблизи не видел почти ничего. Прищурившись изо всех сил, он успел уловить краткую вспышку света возле входа в ущелье, но она угасла слишком быстро. Быть может, это игра воображения? Однако стоило Картеру взобраться повыше, он снова заметил вспышку.
Он был уже почти у края обрыва, когда из-под его ноги сорвались и со стуком посыпались вниз мелкие камешки. Таиться дальше было бесполезно. Картер рывком поднялся и успел заметить, как незнакомец, накрыв полой плаща сигнальный фонарь, нырнул за скалы.
Картер выхватил пистоль и бросился следом, но вскоре потерял темную фигуру среди камней. Он принялся обходить одну скалу за другой, но вдруг резко остановился.
– Какой же я идиот! Ведь я даю ему время возвратиться на место!
Картер бегом помчался по склону, забыв об осторожности. Подбежав к капралу Говарду, он рявкнул:
– Кто-нибудь проходил мимо тебя?
– Я никого не видел. Поднять остальных дозорных по тревоге?
– Нет. Оставайся на своем посту.
На стоянке Картер по очереди обошел всех спящих, но не обнаружил ни одного брошенного одеяла. Тогда он разбудил Нункасла и все ему рассказал.
– Допросим дозорных, – решил лейтенант. – Плохи дела, если кто-то вот так может проникнуть на стоянку и уйти с нее без нашего ведома.
– Но все-таки, может быть, это был кто-то еще, не из нашего отряда? – высказал предположение Картер. – Лазутчик анархистов, к примеру, который наткнулся на нас и решил дать сигнал своим?
– На войне случались вещи и более странные, однако я сомневаюсь. Вы ведь сказали, что он крался от лагеря. Самое простое объяснение чаще всего самое верное.
Опрос дозорных ничего не дал. Никто из них не видел, чтобы кто-то подбирался к стоянке или уходил от нее. Поскольку теперь анархистам стало известно местонахождение отряда, Картер и Нункасл разбудили всех и дали приказ трогаться.
Пошатываясь спросонья, люди направились в путь по ущелью. Картер погрузился в размышления. В детстве он был изгнан из Эвенмера из-за предательства. Теперь появился новый изменник. Обдумывая вариант за вариантом, он все более поддавался сомнениям и в конце концов пришел к выводу, что изменником может оказаться кто угодно из его спутников. За открытостью и откровенностью Нункасла мог таиться изворотливый ум, за дружелюбием Грегори – продуманное предательство, за странными манерами Макмертри – темные махинации. Каждый из гвардейцев мог оказаться ловким конспиратором.
Мрачные мысли все более овладевали Картером, и наконец ему стало казаться, что против него ополчился весь мир. Только тогда, когда он представил, что его врагами являются Чант, Енох и даже Сара и Даскин, он словно очнулся – настолько абсурдными были его подозрения. Лейтенант Нункасл служил в гвардии Белого Крута более тридцати лет. Грегори спас Даскину жизнь во время сражения с гнолингами. Макмертри и Крейн были тем, кем были, – странноватыми пожилыми интеллигентами. Оставались гвардейцы, но все они были людьми верными и тщательно отобранными. Между тем, каким бы невероятным это ни казалось, один из них, видимо, поддался на посулы богатства и славы.
Еще часа три Картер пытался решить, кто же из его спутников изменник, но так ничего и не придумал. Наконец Нункасл отдал приказ остановиться, поскольку люди уже спотыкались и падали от усталости. На привал устроились под уступом стены очередного ущелья. Дозорных выставили наверху, дабы они наблюдали за равниной. Картер и Нункасл также поднялись наверх, чтобы обозреть окрестности.
Простиравшееся перед ними плато тускло поблескивало, напоминая поверхность оникса. На нем не было никого, кроме воинов-мутантов, чьи ряды заканчивались менее чем в сотне ярдов от края ущелья. Обманный Дом отсюда был виден лучше. В его окнах горели зеленые и золотые огни, издалека похожие на призрачные, ирреальные светильники. Очертания дома казались отнюдь не такими простыми и симметричными, как ожидал Картер. Изогнутые, искривленные башни, казалось, вцепились в небо хищными когтями. Страшно было смотреть на этот черный дом. Он словно притягивал к себе, манил своей извращенностью, сверхъестественностью.
Внезапно со стороны дома послышался вопль, похожий одновременно на волчий вой и женский визг,
– Что за жуткий крик? – вздрогнув, спросил Нункасл.
– Не знаю, – покачал головой Картер. – Наверное, какой-то зверь, живущий у анархистов. Или дикое животное. Лейтенант, смотрите! Видите фигуру возле дома?
– Не вижу, господин.
– Слева! Вон там, видите – тень заслонила горящие окна!
На таком расстоянии и в такой темноте трудно было судить наверняка, но вроде бы действительно на фоне дома чернела зловещая тень – некое чудовище высотой в треть постройки. Страшилище расхаживало перед домом из стороны в сторону, словно цепной пес.
– Так это, поди, собака сторожевая у анархистов? – прошептал Нункасл.
– Если так, то я не стал бы туда соваться с парадного входа, – сказал Картер. – Зверюга высотой не меньше десяти футов. Вот нам и еще одно препятствие на пути, лейтенант.
– Верно, сэр. Велю ребятам глаз с этой твари не спускать, чтобы она к нам не подобралась. А попробует – поглядим, как ей свинец, по нутру ли придется.
– Только в самом крайнем случае. Я не хочу выдавать нашего местонахождения.
– Я тоже, – кивнул Нункасл.
Картер спустился к стоянке и в изнеможении улегся на одеяло. Во сне ему приснилась непроницаемая тьма и громадные псы, вгрызающиеся в его плоть.
ОНИКСОВАЯ РАВНИНА
Карманные часы Картера показывали шесть утра, когда Нункасл разбудил отряд в краях, где никогда не наступал рассвет. Хозяин проснулся, сел на расстеленном на земле одеяле, пригладил растрепавшиеся волосы, вздохнул и пожалел о том, что нельзя выпить горячего чаю. В отличие от Сары Картер не был любителем рано вставать, он не понимал ее любви к спокойствию нового дня и радости от восхода солнца. Он частенько говорил жене, что закаты гораздо больше ему по душе – только для того, чтобы она сказала в ответ, что рассвет – это закат наоборот, только и всего. И уж конечно, меньше всего Картер любил просыпаться в темноте, в мире, где все казалось бессмысленным, тщетным и тусклым, и даже сама миссия отряда, который он возглавлял, представлялась глупым спектаклем. Ему до боли захотелось услышать голос Сары.
Картер помотал головой, желая отогнать грустные мысли, и поднялся на ноги. Его спутники один за другим вставали, топали замерзшими ногами. Позавтракали сухими пайками и пустились в путь по извилистым ущельям, оставаясь невидимыми для обитателей Обманного Дома и уходя все дальше от войска мутантов.
Через два часа разведчик сообщил о том, что по ущелью следом за отрядом идут люди – сколько, он не успел сосчитать.
Нункасл отдал приказ бежать вперед трусцой, что было не так-то просто в почти полной темноте.