– Мммммннннаааа! – взвыло жуткое создание по-звериному и приглушенно проговорило: – Слова Власти!
Картер чуть не остолбенел от страха. Неужели эта тварь повелевает какими-то собственными Словами Власти? Опомнившись, Картер продолжил поединок.
– Наалааф! – брызжа слюной, выкрикнул его соперник.
Ударная волна отшвырнула Картера к стене. В глазах у него потемнело. Очнувшись, он обнаружил, что рука, в которой он сжимал пистолет, пуста. Еще мгновение – и ужасный двойник прикончит его. Картер в отчаянии схватил валявшуюся на полу маленькую деревянную шкатулку, треснувшую при произнесении его соперником Слова Власти, и запустил ею в лоб двойника. Тот пошатнулся и упал на пол.
Однако в тот миг, когда Картер, пошатываясь, поднялся, его соперник тоже встал на ноги. Опасаясь, что тот произнесет новое Слово Власти, Картер бросился на врага и нанес несколько метких и сильных ударов в солнечное сплетение. Обычный человек от таких побоев согнулся бы в поясе, но жуткий двойник и не подумал отреагировать таким образом. Он согнул сжатую в кулак руку и замахнулся, целясь Картеру в бровь. Картер закрылся, отбил руку врага и принялся колошматить его по бокам. Увы, и это не дало ожидаемого эффекта.
Картер увернулся от нового удара по голове. Противник явно одолевал его. Картер отчаянно искал взглядом какое-нибудь оружие и вдруг увидел оба Меча-Молнии. Они мирно лежали рядышком у стены. Встретив очередной удар, Картер пригнулся, присел, перекатился по коврику и схватил собственный меч. Не медля, развернулся и сжал рукоятку второго меча, но в это мгновение враг настиг его и поддел ногой. Картер откатился к кровати, охая от боли, но мечей не выпустил. Двойник, видя, что Картер вооружился, бросился к своему пистолету, который валялся на полу, в трех футах от кровати.
Картер вскочил, настиг соперника и вонзил меч ему в грудь, вложив в удар всю силу. Двойник рухнул на пол, вцепился в клинок обеими руками, пытаясь вырвать его из своей груди, а Картер метнулся к пистолету, не слишком, впрочем, уверенный в том, что страшного двойника можно убить пулей. Однако, схватив пистолет и прицелившись, он обнаружил, что его враг неподвижен. Правда, когда Картер осторожно приблизился, тот разлепил веки и, прежде чем умереть, успел прошептать:
– Благодарю… тебя.
Как только сердце жуткого создания перестало биться, с ним произошла метаморфоза. Тело его на глазах изменилось. Перед Картером на коврике лежал навзничь бледный юноша. Кем же он был? Жертвой обмана или добровольцем?
Однако лорда Андерсона не на шутку обеспокоило то, что его двойник прибегнул к Слову Власти. Выпущенная на волю сила могла появиться только в результате произнесения Слова Правления. Постаравшись припомнить подробности поединка, Картер понял, что его двойник действительно произнес слово Фалан, только наоборот.
Картер подобрал свой пистолет, убрал в ножны Меч-Молнию. Немного подумав, он прихватил и меч своего павшего соперника. Если его собственный меч не обладает полным могуществом в этом доме, может пригодиться меч-двойник. Картер вышел за дверь. Как ни странно, коридор оказался пуст. Здесь все было воспроизведено в подражание Эвенмеру с поразительной точностью, вплоть до алой ковровой дорожки на полу. Пройдя по нему, Картер спустился по причудливой парадной лестнице и попал в тускло освещенный боковой коридор.
Не заметив ни души, он прокрался к столовой, где надеялся разыскать какую-нибудь еду. Двери были открыты настежь, в комнате было пусто, на столе – тоже. А вот в буфете Картер, к превеликой радости, обнаружил продукты, которых хватило бы для настоящего пира: зажаренное мясо, сухари и кувшин с водой.
Насытившись и попив воды, Картер произвел более внимательный осмотр столовой. Она была похожа и не похожа на столовую в Эвенмере. Здесь также имелся массивный камин, расположенный в глубокой нише, но и ниша, и камин были вырезаны не из белого, а из черного мрамора. На украшавшей арку резьбе вместо гроздей винограда были цветы роз с квадратными лепестками. На барельефе над аркой были изображены не белки, а кубические павианы в изломанно-угловатых ветвях клена. Узорчатые изразцы были размещены как попало, не складываясь в определенный узор. Вместо дам-прерафаэлиток на оконных витражах красовались карикатурные человечки, скроенные из прямых линий. Удобные мягкие диваны были заменены каменными скамьями, которые смотрелись прямо-таки зловеще в тени, отбрасываемой черно-мраморной каминной доской. Не было в помине чудесных, ярких персидских ковров – на полу лежали унылые серые циновки. Потолок и стены сделаны из серого камня. Металлический стол выгибался восьмеркой, его края были острыми, как заточенный нож. На месте хрустальной люстры дымили газовые рожки.
«Что же за мир они творят, если он лишен всякой красоты?» – в отчаянии подумал Картер и, вынув из кармана осколок Краеугольного Камня, ощутил его притяжение. Осколок тянул его из столовой к боковому коридору.
Лизбет легко ступала между терний, стеблями которых порос ее сад. Ей снова приснился страшный сон, и вновь она, как всегда, прибежала в свое привычное убежище. Миновал час, и новый страх нахлынул на девушку. Она боялась того, что Картер выбрался из подземелья. С трепетом она покинула свой спасительный сад и пошла по комнатам, негромко бормоча:
– «О, мне суждено нечто более страшное. Что же мне делать, как жить, когда ты и отец оставите меня, когда я останусь одна на свете?»
Лизбет подошла к решетке, бесшумно опустилась на колени и пристально вгляделась в темноту. Картер исчез. Только газовый рожок мерцал красноватым светом. Лизбет почувствовала, как кровь стучит у нее в висках.
– «Пока светила летняя луна, нам был дарован покой, но как только возвратятся зимние вьюги, ты должна искать пристанища!» – прошептала она. – Нет-нет, он вернется, он должен вернуться.
Правда, особой уверенности Лизбет не испытывала. Она представляла, как Картер застигнет ее врасплох, подкрадется в темноте и схватит. Впервые за много лет привычные полутемные залы и коридоры пугали ее.
Решив подождать возвращения Картера, Лизбет выдержала всего пару мгновений, вскочила и опрометью бросилась к двери, которую заложила досками. У двери она застыла в ожидании, хотя чего ждала – и сама бы, наверное, не смогла ответить.
– «Миссис Хитклифф, если бы я попросила вас не делать ровным счетом ничего – только сидеть, не шевелясь, и вдобавок оглохнуть – удалось бы вам это? Уверена, вам принесло бы столько же радости, сколько и мне, осознание существования врага. Он погубит вас, если вы не опередите его, он погубит и меня», – обреченно произнесла Лизбет. Она вернулась к решетке, опустилась на пол и стала ждать. Ей показалось, что прошло много времени, и она снова встала – очень осторожно, стараясь не шуметь.
– «Он старательно убил во мне любовь, и потому теперь я свободна, – прошептала она. – Я еще помню, как любила его, я даже способна представить, что и теперь могла любить его, если бы – нет, нет! Даже если бы он обманул меня, все равно его дьявольская натура каким-то образом проявилась бы вновь. Чудовище! О, если бы он исчез с лица земли и покинул мои воспоминания!»
– «Будет вам, будет! Ведь он всего лишь человек, – проговорила Лизбет, изменив голос – теперь она говорила от имени Нелли Дин, домоправительницы. – Будьте же милосердны. Ведь бывают люди и похуже него!»
Снова изменив голос, Лизбет ответила воображаемой Нелли:
– «Он – не человек, и он не стоит моего милосердия. Я отдала ему свое сердце, а он взял его и безжалостно растоптал, а потом отшвырнул. Нелли, сердца даны людям для того, чтобы они испытывали чувства, а с той поры, как он растоптал мое сердце, у меня нет сил ни на какие чувства к нему, и не будет, хотя бы он и жестоко страдал до самого своего смертного дня».
Она продолжала цитировать строку за строкой до тех пор, пока донесшийся издалека звук не заставил ее замереть от страха. Лизбет наклонилась над решеткой, ничего не увидела, затравленно огляделась по сторонам и увидела в тусклом свете ламп силуэт человека, торопливо идущего по коридору. Незнакомец вдруг остановился и негромко окликнул ее: