Её звали Паула Веллингтон, и ей было около пятидесяти, как он догадался, примерно на двадцать лет моложе хозяйки собаки. Симпатичная женщина с густой копной белых волос, которые она распустила по лицу. Голубые глаза. Она почти сразу сказала Хоузу, что три месяца назад весила двести фунтов. Сейчас она выглядела подтянутой и стройной.
«Мы с Хелен часто гуляли вместе», - говорит она. «Мы долгое время были подругами.»
«Сколько именно времени?» - спросил Хоуз.
«Она переехала в наш район, наверное, года три назад. Она была милой женщиной.»
«Где она жила до этого, вы не знаете?»
«В Калмс-пойнте. Она недавно овдовела, после чего переехала сюда.»
«О?» - сказал Хоуз.
«Да. Её муж был убит во время перестрелки на дороге.»
«О?» - повторил он.
«Бандитские разборки. Он возвращался домой с работы, только спустился на улицу с вокзала, как мимо проехали эти подростки, стрелявшие в кого-то из другой банды. Мартину не повезло оказаться в нужное время в нужном месте.»
«Вы знаете его фамилию?»
«Это была банда», - сказала Паула.
«В любом случае, я бы хотел проверить.»
«Мартин Рейли. Ну, Рейли. Он был её мужем, как вы понимаете.»
«Конечно», - сказал Хоуз, но всё равно записал имя.
«Они были очень счастливы в браке. В отличие от первого раза.»
«Когда это было, вы не знаете?»
«Это было по меньшей мере пятьдесят лет назад. Её первый брак. Двое детей. Она ушла после двенадцати лет страданий.»
«Ушла?»
«Примерно так: пока, было приятно с тобой познакомиться.»
«Они когда-нибудь разводились?»
«О, я уверена. Ну, она ведь снова вышла замуж, верно?»
«Верно. А как звали её первого мужа, вы не знаете?»
«Нет, простите. Люк как-то там?»
«Вы с ним когда-нибудь встречались?»
«Нет.»
«Он не пытался связаться с ней, верно?»
«Я так не думаю. Нет. Я уверена, что она бы мне сказала. Это было доброе избавление от плохого хлама.»
«А дети? Вы знаете, как их зовут?»
«Нет, простите.»
«Мальчики или девочки?»
«Простите, я не знаю.»
«Спасибо, мисс Веллингтон, я ценю ваше время.»
«Вы ведь не откажетесь от чашки чая? Сейчас как раз такое время суток, знаете ли.»
Хоуз на мгновение замешкался.
Потом он сказал: «Мне нужно вернуться... Может быть, в другой раз.»
Паула кивнула.
Толстяк Олли Уикс не любил религию вообще и священников в частности, но он надеялся, что никто не будет писать ему письма на эту тему, потому что он просто не станет на них отвечать. Он не мог сказать, что ему особенно не нравится отец Джозеф Санторо, разве что на вид ему было около семидесяти, а Олли не питал особой любви к старикам.
Почему мужчина в столь преклонном возрасте ещё не догадался, что ношение длинного чёрного платья и золотого ожерелья с крестом может считаться несколько женственным, Олли не знал. Но он был здесь не для того, чтобы обсуждать сексуальные наклонности или особенности одежды католических священников (намёк на резонансный скандал в 1990-х — 2000-х годах, связанный с выявлением множественных случаев сексуального насилия над детьми в среде католического духовенства – примечание переводчика). Он хотел узнать, что видел или слышал отец Джозеф Санторо в ту ночь, когда отцу Майклу Хопвеллу дважды выстрелили в лицо. Он был последним, кто видел своего погибшего коллегу живым, - разумеется, кроме убийцы.
В ту субботу в шесть вечера в центре для престарелых как раз подавали ужин пятидесяти или около того священникам и монахиням, живущим на пенсии. Олли знал, что все эти религиозные люди дали обет целомудрия и бедности, который, как он предполагал, включал в себя запрет есть слишком много или вообще не заниматься сексом после работы, где бы они ни спали. Поэтому многие мужчины и женщины, сидевшие за длинными деревянными столами в столовой центра, выглядели несколько исхудавшими и голодными. Он не ожидал какого-то приличного ужина и с удивлением обнаружил, что еда была и обильной, и довольно вкусной.
Сидя напротив отца Джозефа, благодарный за то, что рядом не было Патриции Гомес, чтобы отругать его за нарушение диеты, Олли поглощал ростбиф, приготовленный, на его вкус, вполне неплохо, стручковую фасоль, приготовленную на пару до хрустящей корочки, и маленький жареный картофель, подрумяненный снаружи и белый внутри. Прошло несколько мгновений, прежде чем он вспомнил, зачем он здесь.