Чандра Сен немного торопливо рассказывал о судебном деле; рассказывал ему о тонкостях взаимоотношений; о том, чья мать поссорилась с чьей двоюродной бабушкой сколько лет назад; о точной сумме, уплаченной одним предком за поддельные документы о праве собственности во времена пандитов Саугора, а другим — за более поздние, более поддельные документы. Уильям хорошо знал Чандру Сена и думал, что его что-то беспокоит. Что касается судебного дела, то оно было слишком запутанным. Джордж кивал, как будто прекрасно понимал; возможно, так оно и было, но сам Уильям мог только недовольно покачать головой.
На заднем плане Мэри выпрямилась под пронзительный залп поздравлений голоса внутри паланкина. Маленькая коричневая рука, сверкающая множеством колец, проскользнула через щель в занавеске и яростно жестикулировала.
Конюхи вели лошадей; Джордж легко вскочил в седло; Уильям сложил руки между колен, поднял Мэри и сел на свою лошадь. Группа встала на место впереди них, лидер крикнул: «Ах!» и с шумным шумом шествие началось.
Джордж ехал на расстоянии длины лошади впереди остальных, сразу за группой. Чандра Сен, патель, осторожно шагнул вперед длинными шагами, пыль брызнула вверх и над его открытым сандалии. Уильям и Мэри ехали позади него. Затем пришли паланкин, затем слуги пателя, затем фермеры-арендаторы.
Дорога вела через джунгли, настолько густые, что подлесок грозил задушить деревья. Стаи зеленых голубей встревоженно зажужжали от грохота; обезьяны качались с ветки на ветку среди ниш деревьев. Уильям взглянул на Мэри; она ехала, слегка приоткрыв губы, и ему показалось, что она смотрит куда угодно, только не на спину Джорджа, стоявшего перед ней. Он не знал, о чем она думает.
Она внезапно повернулась. «Разве это не странно?»
«Что такое?» он сказал глупо.
«О, это. Оркестры предназначены для больших улиц, больших парадов, а не для маршей по джунглям, где нас так мало и нет зрителей».
Он обдумал то, что она сказала. «Вот мы, дорогая».
Она рассмеялась. «Мой дорогой, настоящий муж, я люблю тебя… муж… муж». Каждый раз она произносила это слово громче, как будто в нем была магия, и так громко, что Джордж, должно быть, слышал его даже сквозь шум группы.
Она продолжала кричать, чтобы ее услышали: «Эта восточная музыка завораживает, странна. Знаете ли вы, есть ли название у мелодии, которую они играют?»
«Да. «Правь, Британия».
Она задохнулась, прижав руку к лицу и отплевываясь. Уильям был озадачен. Музыканты играли не очень хорошо, но старались изо всех сил. Возможно, он тоже не узнал бы эту мелодию, если бы не слышал, как ее так часто играют такие группы. Однако он не увидел в этом ничего особенно смешного.
Дорога разветвлялась, и музыканты остановились, в то время как двое слуг подбежали с лошадью Чандры Сена и помогли ему сесть в седло. «Теперь, сахиб», — сказал он Георгию, — «подобает мне ехать верхом, ибо я на своей земле».
Боковая колея резко поворачивала вправо. Через милю лес начал редеть, его разъедали небольшие поля, затем поля срослись, и их усеяли одинокие лачуги, и тропа вышла на открытое пространство. Деревня Падва стояла на небольшом холме впереди, возвышающемся над уровнем сентябрьских наводнений. Его окружали дикие сливы, пипулы и тамариндовые деревья; солнце светило на солому и плитку, на широкие коричневые акры и зеленые ковры джунглей. Уильям ерзал в седле и прижал правую руку к бедру. Какую дополнительную ценность или важность пергаментный свиток придавал человеку, которому он принадлежал?
В деревне было не так много домов, но все они были в хорошем состоянии и аккуратно сгруппированы вокруг собственного дома Чандры Сена — большого двухэтажного здания из окрашенного в белый цвет кирпича с черепичной красной крышей. Остальные дома были построены из земли, коровьего навоза и соломы. Жилые помещения дома Чандры Сена занимали верхний этаж, на который можно было подняться по деревянным ступеням. Первый этаж был обнесен стеной только сзади; среди деревянных стоек, поддерживающих верхний этаж, можно было увидеть коров, повозки и груды соломы. Глубокий двор, вымощенный камнем и окруженный низкой стеной из сухого камня, простирался от улицы до дома.
Большинство мужчин деревни уже были в процессии пателя. Женщины стояли в дверях домов, подняв руки или конец одежды, чтобы закрыть лица. Под ступенями пателя стоял коренастый мужчина, держа за ошейники двух серошерстных собак. Собаки зарычали и потянулись вперед, чтобы добраться до приближающихся странных людей и лошадей.