Громко прогремел органный голос Ясин-хана: «Кали, могучая Кали, мы повинуемся, мы восхваляем твое имя, мы твои!»
Он встал. С шепотом ткани все Обманщики встали. Чашеобразная правая ладонь Ясина была полна грубых сахарных комочков, а левая рука поддерживала правую. Он повернулся и медленными шагами приблизился к душителю, стоявшему у правого края переднего одеяла. Ясин протянул сахар. Мужчина взял кусочек, поднес его ко рту, склонил голову и молча ел.
Ясин пробормотал: «Возьми, съешь, это сладость Кали. Ты ее, а она твоя».
Душитель поднял голову, и Ясин подошел к следующему мужчине, всегда держа ноги на одеялах. Он протянул сахар. «Бери, ешь, в этом сладость Кали. Ты ее, а она твоя».
Возьми, съешь, в этом сладость КалиБери, ешь… Ты ее, а она твоя
Сосульки пота пронзили лоб Уильяма и раскололись между лопатками. У него болел рот. Он не смог бы прикоснуться к сахару, когда он к нему придет. Он отчаянно желал иметь в руках что-то деревянное, твердое — крест. Не серебро, не сладко пахнущее — подойдет только дерево, грубое горькое дерево. Ощущение этого может помочь ему справиться с тем, что ему пришлось пережить, или дать ему силы вырваться, спрыгнуть с зачарованного одеяла и бежать. У Хусейна был крест.
Он видел, как Ясин добрался до Хусейна, стоявшего перед ним. Глаза Ясина были полузакрыты, а его молитва представляла собой литанию. «Бери, ешь, в этом сладость Кали». Хусейн держался за что-то на талии, но ему пришлось отпустить. Кали потребовались обе его руки. Его пальцы выползали так медленно, что он, казалось, пытался оттянуть их назад, преодолевая силу, более сильную, чем их собственные мышцы. Наконец он взял кусочек сахара, поклонился и проглотил. Уильям закрыл глаза.
Когда он их открыл, светящееся лицо Ясина оказалось в фокусе в футе от него. Ясин был святым, перенесенным теперь в объятия своей богини, и любовь болела в его голосе.
… Уильям протянул правую руку.
Уильям склонил голову и прикоснулся губами к сахару. Он поднял его языком. Его живот поднялся, чтобы встретить это. Он ожидал, что оно будет иметь вкус смерти, которая его испортила, и серебра, но он проглотил его — это был всего лишь сахар. Он съел его.
. Ясин перешел к следующему мужчине.
Когда тошнота прошла, Уильям оглянулся через плечо и увидел, что те, кто лежал на траве, раздавали свой неосвященный сахар и ели его. Ясин вернулся на свое место, взял лотах и начал снова, справа от одеял, предлагая каждому человеку воду.
«Возьми, выпей, это молоко Кали. Ты ее, а она твоя».
Каждый мужчина приложил правую руку ко рту, и Ясин вылил немного воды ему на ладонь и в горло. Уильям уверенно пил. Все это было грубым суеверием, и только холод рассвета и воспоминания об ужасах прошлой ночи расстроили его желудок.
Когда все напились, Ясин вернулся к себе, засыпал яму, накрыл ее листьями и ветками и засунул кирку обратно за пояс. Обманщики стояли молча и ждали. Ясин сошел с одеял.
Обманщики расслабились, отошли и начали возбужденно болтать. «Как вы думаете, ворона могла видеть ручей оттуда?» «Конечно, может! Посмотрите, через эти кусты. Мы почти можем видеть это отсюда».
Джемадар схватил Уильяма за руку. «Я не помню таких хороших предзнаменований уже — о, много-много лет! Ворона была на дереве «—он тикал пальцами—«слева от нас, на виду у воды. Предзнаменование справа пришло в течение одной секунды — меньше!» Он разгладил усы и бороду. «Давай, поедем в Маниквал, ты и я. У нас теперь есть лошади. Ясин Хан и ваш друг Хусейн могут пойти с нами пешком. Все остальные знают, что делать».
«Хорошо. Дайте мне несколько минут, чтобы собраться и оседлать».
«Встретимся в роще».
Город-крепость Маниквал находился в пятнадцати милях к северо-востоку. Уильям слышал об этом месте как о густонаселенном местечке, имевшем провинциальную репутацию Гоморры. Его правителя он однажды встретил в Мадхье, старого непристойного негодяя, который правил своим народом открытой, но тяжелой рукой. В этой стране, на южных окраинах Банделькханда, переплетение крошечных государств накладывалось друг на друга и переплеталось; войны и браки создали для них самые необычные географические условия — некоторые из них фактически полностью входили в состав других, и лишь немногие были хоть сколько-нибудь значительными.
Уильям шел верхом рядом с Джемадаром. Ноябрьское солнце согрело их. Они могли видеть город в течение двух часов, прежде чем добрались до него во второй половине дня. Как и в Джалпуре, его дома возвышались один за другим на склоне холма. Там тоже было озеро, но раджа мало заботился ни о чем, кроме своих удовольствий, а горожане посадили водяной орех, и озеро вскоре превратилось в забитое, зловонное болото. Но городская стена была в хорошем состоянии, и ворота охранял вооруженный человек. Они проехали мимо него в город.