Хусейн настойчиво продолжил: «Гопал, ты понимаешь, что ни одна жена Обманщика из ста не знает, кто он? Что у Обманщиков есть дома и места в обществе? Что они покидают свои дома, путешествуют, как по обычным делам, и возвращаются? Что их дети никогда не узнают, пока сын не будет посвящен в группу своего отца? Думаю, возможно, я был слугой Кали даже в своем предательстве по отношению к ней, когда я предпочел ей эту женщину, сбежал и, наконец, нашел тебя. Почему ты не мог быть Обманщиком? Почему бы и нет? Святой Низам-уд-Дин был одним из раджей — ох, многих великих людей на протяжении сотен лет. Почему не ты? Вы ведь путешествуете, не так ли? Вы встречаете путешественников, которые ищут защиты своих конвоев. Мы, Обманщики, могли бы найти людей для всего вашего персонала, всей вашей полиции, клерков, слуг бунгало, тюремщиков, чупрасси».
Уильям вскочил на ноги. «Ты грязная, убийственная мерзость! Держи язык! Я есть душитель. Я никогда не буду. Я не собираюсь убивать, что бы ни случилось. Понимаете?»
Хусейн снова сказал: «Ты душитель. Теперь вы ничего не можете с собой поделать».
Вильгельм поднял руку, чтобы нанести удар, но Хусейн не злился, а только грустил. Немного дрожа, Уильям спрятал бумаги и карандаш и вышел из комнаты.
Некоторое время он бродил по улицам, теперь уже безсолнечным и серым за час до того, как зажглись фонари. У подножия города он услышал крик слона и слабый-слабый человеческий крик, одновременно подхваченный пронзительной, бесформенной какофонией толпы. Они провели долгое время в прекрасном закатном сиянии у озера, и обычный маленький вор пожелал им спокойной ночи.
Уильям стоял в месте, где улица расширялась. Несколько маленьких мальчиков отказались от наблюдения казни за не меньшее волнение от наблюдения за тем, как недавно прибывшая труппа странствующих фокусников готовит свою презентацию. Руководитель труппы водил танцующего медведя по цепи и пронзительно звал людей прийти и увидеть чудеса его шоу.
«Посмотрите на медведя, который танцует как девочка! О, приходи и посмотри! Посмотрите на перерезанную веревку, которая заживает сама собой! О, приходи и посмотри!»
Проходя мимо, он посмотрел прямо на Уильяма и протянул ему чашу с милостыней. Медведь обнюхал ноги Уильяма и заскулил, но мужчина не подал виду, что когда-либо видел Уильяма раньше. Уильям повернулся и поспешил обратно в комнату над домом блудниц.
Глава семнадцатая
Утром в день праздника, в пятницу шесть дней спустя, Уильям и Хусейн были назначены церемониальными помощниками Ясина. Подготовка представляла собой бесконечный обряд, окруженный точными инструкциями, которые вначале исходили из уст самой богини. Поколения Обманщиков передавали священные слова, и Ясин знал их все; именно поэтому он был жрецом отряда.
Пока Пироо и Джемадар ходили по городу, совершая покупки и сплетничая с торговцами и путешественниками, остальные трое усердно трудились. Утром они вышли в поля и принесли закрытые корзины с землей, коровьим навозом и кувшины с водой; этими материалами они оштукатурили двадцать квадратных футов посередине пола и дали ему высохнуть. Эта работа была символом; обычно Обманщики устраивали свои пиры на уровне земли, где таким образом должен был быть подготовлен весь земляной пол.
В полдень Ясин накрыл окна одеялами, подмел комнату и аккуратно уложил багаж в дальнем углу. После этого он смешал куркуму и лайм и с помощью порошка нарисовал линии на засохшей штукатурке пола, оградив квадрат со сторонами в один локоть. Затем он смочил часть того же порошка водой, выскользнул на лестничную площадку и быстро нарисовал глаз на внешней стороне двери, чтобы отпугнуть праздных посетителей. Затем он поставил рис вариться в больших кастрюлях. Воды не хватило, и он коротко сказал, намереваясь совершить таинства подготовки: «Вы двое, идите и принесите еще воды. Торопитесь!»
Уильям и Хусейн взяли кувшины и поспешили вниз по лестнице. На полуденном солнце было жарко, и они быстро пошли к колодцам у озера и набрали воды. Женщины там хихикали над ними, потому что приносить и носить воду было женской работой, но они не смеялись, и женщины замолчали. Они споткнулись обратно по крутой улице, пот стекал по лбу в глаза, и пришли во двор конюшни.
Уильям поставил кувшин и вытер лоб рукой. Мухи жужжали вокруг его ушей, а навозные жуки откатывали под его ногами огромные шары сокровищ. Он увидел в конюшне мерцание белого цвета и заднюю часть пони, которой там раньше не было. Он повернулся, чтобы поднять кувшин. Здесь незнакомцы не могли его волновать. Это был публичный дом, и каждый имел право прийти.