Начальник похоронщиков пробормотал: «Гопал-джи, один приходит, бежит. Это часовой с дороги». Мужчины поднялись на ноги, надели набедренные повязки, подняли мотыги в руках и ненавязчиво стояли наготове. Медведь поднял голову и перестал ныть. Быки жадно жевали жвачку.
Часовой пробежал сквозь деревья и подошел к ним. «Путешественник, направляющийся на юг, кричит, что кавалерия Падампурского раджи готовится в городе к какой-то работе в этом направлении. Мне удалось рассказать Джемадару. Он все равно собирается заняться нашим делом. Предзнаменования хорошие». Часовой наклонился вперед, тяжело дыша и держась за бока. «Быстро, к броду! Спрячься там. Сигнал, из Джемадара. Торопитесь!» Его больше не было.
Один человек остался с медведем; Уильям и остальные поспешили, присев, по высокой траве у реки, пока не увидели дорогу впереди. Они легли в укрытии возле брода, справа от дороги.
Когда они, тяжело дыша, упали на землю, ведущие сипаи спустились по склону к броду. Они выглядели тревожно настороженными, и их мушкеты были готовы в руках. Некоторые из Обманщиков шли позади них, смешиваясь с женщинами и другими сипаями. Вильгельм не знал, что заставило сипаев насторожиться, но было ясно, что они не доверяли своим новообретенным спутникам по дороге. Однако они ничего не могли сделать. Опираясь на свое оружие, не подозревая о силе осьминога в организации, которая пыталась их убить, они двинулись дальше.
У воды те, кто был впереди, ждали, пока остальные догонят. Основная группа двинулась по дороге сплоченной группой, окружив повозку, запряженную волами. В телеге на куче багажа ехала беременная женщина; сипай сидел на перекладине и управлял ею; его мушкет был перекинут через плечи. Двое детей в возрасте около шести и девяти лет играли в салки сразу за тележкой. Остальные женщины легко покачивались вместе, без груза на головах, их сари были наполовину натянуты на лица. Одна из них несла на бедре ребенка. Джемадар и еще двое или трое Обманщиков шли среди солдат и женщин, казалось, разговаривали и продолжали оглядываться через плечи на остальную часть группы, идущую рядом.
Уильям раскрошил землю между пальцами там, где лежал. Он увидел, что Джемадар завоевал доверие сипаев. Они стали доверять его большому дружелюбию и обаятельной личности. Вероятно, именно он внушил им подозрения в отношении остальных участников группы, поэтому, естественно, они сблизились с ним. Вот и всё. Он увидел, как еще пятеро обманщиков поспешили сзади, чтобы их приняли в группу около повозки, запряженной волами.
Теперь все они подозрительно, почти предостерегающе взглянули на других путешественников в караване. Джемадар перешептывался с Хусейном и сипаем. Уильям не слышал слов, но догадывался о них: «Этот брод — опасное место. Если эти ребята действительно плохие люди, как я подозреваю, давайте закроемся для защиты». Чем больше сипаи закрывались, тем менее эффективным было их огнестрельное оружие.
Он ничего не слышал на севере и задавался вопросом, придет ли раджа кавалерии Падампура и каково их поручение. Эта ситуация была далеко не ясна. Ему придется узнать об этом как можно скорее. Знал ли раджа, что группа приедет? Если ну и как? Сколько еще он знал? И почему Джемадар не отложил эту атаку до тех пор, пока не пройдет кавалерия?
Но самому ему ждать не пришлось. Это был момент его освобождения, предложенный ему при идеальных обстоятельствах. Успех засады зависел как от него и бойцов медвежьей труппы, так и от чего-либо еще. Под рукой была сила закона — кавалерия раджи—. Как далеко они были? Он осторожно посмотрел на лежащих вокруг него мужчин. Никто не носил с собой румал, который, увиденный в чужой руке или вообразимый в чужой набедренной повязке, теперь заставлял Уильяма потеть и дрожать; но все они были вооружены своими землеройными орудиями и спрятанными ножами.
Но это был тот самый момент. Он должен сейчас выкрикнуть свое предупреждение, выбежать и рискнуть среди сипаев.
Нет, не сейчас; через секунду или две, когда у него будет больше шансов выжить. Риск смерти его не пугал; но если бы его убили, все улики были бы утеряны навсегда, все мертвые погибли бы напрасно. Только Хусейн знал, где он закопал эти записки. Хусейн мог бы вернуться и выкопать их, но он этого не сделал. Хусейн, казалось, все еще боролся с Кали, но Уильям знал, что проиграет свою битву и свою душу.