— Билл Фрай не был моим отцом. У Лидии был любовник перед тем, как она вышла за него замуж.
— Этого не может быть, — со спокойной уверенностью произнесла Лаура.
— Очень может быть, — рассмеялся Кристиан. — У маленькой леди был страстный роман, плодом которого и является ваш покорный слуга.
— Откуда ты это знаешь?
— Она мне сказала.
— Она сказала? — Спокойная уверенность Лауры дала легкую трещину. — Я не могу себе представить, чтобы она могла сказать такое, уж не говоря о том, чтобы сделать.
— Я — живое доказательство тому, — только и ответил Кристиан, и гайка внезапно поддалась. — Ну вот. — Раздался стук откладываемого ключа, а потом плеск хлынувшей воды. — Дай-ка посмотрим. — Встав над внезапно опустевшей раковиной, он принялся выуживать пальцами длинные волокнистые стебли. — Что это такое?
— Медвежья трава, — ответила Лаура. Она должна была догадаться: все, что исходило от Дэвида, всегда было приправлено шипами. — Эта длинная зеленая штука была Пакована вместе с розами Дэвида. Я обрезала ее, чтобы поставить в вазу, а концы кинула в раковину.
— И это твои владения, да? — с видом легкого удовольствия поинтересовался Кристиан.
— Продукты — да. Цветы — нет. — Она взяла его за руку. — Кристиан, ты серьезно насчет Билла Фрая?
— Совершенно серьезно. — Он продолжал вытаскивать длинные стебли медвежьей травы.
— Если не он твой отец, кто же?
— Не знаю. Она не хочет говорить мне.
— Зачем тогда она вообще об этом сказала?
— Потому что мне было очень тяжело, когда умер Билл. Мне было девятнадцать лет, и я весь был поглощен самоанализом, как это бывает в таком возрасте. Я стоял на его похоронах и единственное, что ощущал, это все ту обиду, которую испытывал в течение многих лет. Никакого горя. Абсолютно никакого. Я решил, что со мной что-то не в порядке. Думаю, она испугалась, что я буду травмирован на всю жизнь, если она не сообщит мне.
— Это помогло?
— О да. Это сразу многое объяснило. — Он вытащил последнее травянистое волокно из раковины. — Возможно, было бы лучше, скажи она раньше об этом, когда я страдал от наносимого мне урона.
— Какого урона?
— Боли.
Он снова исчез под раковиной, предоставляя Лауре возможность переварить услышанное. Это очень походило на правду, слишком походило, — Кристиан был настолько другим, к нему относились как к чужому, он был отвергнут собственной семьей. Они с Джеффом унаследовали материнские черты, что объясняло определенное сходство, но ростом Кристиан явно пошел в отца. Была ли его отвага также унаследована от отца или она являлась всего лишь реакцией на отношение к нему, которое он видел дома, — это уже другой вопрос.
— Расскажи мне об этой боли, — попросила Лаура, снова опускаясь на пол и прислоняясь к шкафчику.
Сначала Кристиан не откликнулся. Он закончил работу, убрал гаечный ключ и горшок и закрыл дверцу шкафчика, прежде чем опуститься рядом с Лаурой. Лаура протянула ему полотенце, чтобы он вытер руки, а потом кусок кокосового торта, который он себе отрезал.
— Вкусный торт…
— Кристиан.
Он откусил еще торта и прислонился затылком к шкафчику.
— Когда Джефф был маленьким, я его обожал. Моя жизнь кардинально изменилась с его появлением, но я решил, что так бывает во всех семьях, когда появляются младенцы, и, хотя мне не нравилась моя роль, я не взваливал вину на Джеффа. Я просто не мог этого сделать — он был таким смешным, таким невинным и совершенно беспомощным. Я часами играл с ним, и он улыбался мне гораздо чаще, чем другим. Когда я приходил из школы, он начинал смеяться и болтать ручками и ножками, — Кристиан улыбнулся при воспоминании об этом, — а потом, когда научился ходить, он ждал моего возвращения, стоя у окна. Знаешь, как мне это было приятно. Мои родители были полностью сосредоточены на малыше, а малыш думал только обо мне. — Улыбка его угасла. — А потом, когда Джеффу исполнилось четыре, наш старик решил, что я оказываю на него дурное влияние. Думаю, это началось с его дня рождения.
— А что тогда случилось?
Кристиан с минуту задумчиво ковырялся в торте.
— Понимаешь, они устроили для него день рождения. Они с трудом могли позволить себе такие расходы — и уж, конечно, никогда не стали бы устраивать ничего подобного для меня, — но тут они пригласили фокусника развлекать соседских ребятишек. На мой взгляд, фокусник был отличный, но дети к моменту его появления уже подустали, а до их возвращения домой оставался еще час. И тогда все закутались и пошли на улицу испытать санки, которые подарили Джеффу на день рождения. Они были легкими и подвижными, настоящие красавцы, полозья смазаны воском — только садись и лети. Мы направились по улице к холму, и старик решил, что раз это день рождения Джеффа, то он должен прокатиться первым. Но Джефф не умел управлять санками. Поэтому я сел за ним, чтобы тормозить ногами, и мы как стрела понеслись с горы и врезались в дерево. У Джеффа тут же пошла кровь, которая начала заливать все вокруг, а мне здорово влетело за это.