— Может быть, — ответила Сабрина, торопясь уйти. Он напомнил ей о времени, когда все было просто. О сказочном времени, которое умерло.
Она дрожала. «Я не могу рассказать Стефании, что встретила Дмитрия, — думала она. — Я больше уже никогда ничего не смогу рассказать Стефании. И я не могу говорить о ней ни с кем другим. Потому что я все еще Стефания. И я не вижу способа сказать правду…»
— И сколько вы здесь пробудете? — спросил Дмитрий. Сабрина повернулась, но он обращался к Гарту.
— Я не знаю.
— Почему? — резко спросила она. — У тебя билет на завтра.
— Я не уеду, если я тебе нужен.
— Ты мне не нужен.
— Возможно. Но это виднее не тебе. Дмитрий собрался отойти.
— Я тогда позвоню относительно чая — если вы еще будете здесь…
— Я буду здесь, — сказала Сабрина. — Мой отец в больнице, моя мать тут, и мне надо заняться своими собственными делами.
— Дорогая, — настойчиво проговорил Николс, подходя очень близко, — мне бы хотелось поговорить с вами об «Амбассадоре». Мы с леди Лонгворт обсуждали вопрос о партнерстве. Сколько вы пробудете в Лондоне?
В то же мгновение рядом с ней оказался Сидни Джонс — нотариус и адвокат Сабрины, который занимался ее разводом с Дентоном, который составил ее завещание.
— Я могу устроить встречу. Я, конечно, буду присутствовать. Таково было бы желание леди Лонгворт, поскольку это я составлял завещание. И я тут же говорил с миссис Андерсен относительно того, что она является наследницей.
«Все хозяйство, — подумала Сабрина, — завещано Стефании Андерсен. Я все завещала себе». — Слезы навернулись у нее на глазах.
Но зажглась искра любопытства. Стефания разговаривала с Николсом о партнерстве? Что еще она сделала, если не считать знакомства с Максом Стуйвезантом? Впервые Сабрина поняла, что почти ничего не знает о том, что Стефания делала в Лондоне. А теперь Стефания не может ей рассказать.
Она взглянула на Антонио и Александру, стоявших поблизости: сексуальное притяжение между ними было настолько сильным, что, кажется, Сабрина его ощущала. Когда это началось? Стефания рассталась с ним совсем недавно. Но это — хорошая пара. Как умно со стороны Стефании, если она этому содействовала. У стола Майкл и Джоли накладывали полные тарелки цыплячьего паштета и корнишонов. Стефания не упоминала о них со времени дня рождения у Александры. Сабрине придется разузнать об их газетной истории так, чтобы не выдать своего невежества. Еще притворство. «Когда начинаются обманы, им невозможно положить конец».
— Дорогая, — сказал Сидни Джонс, — я могу принести вам чашку чая? — Он высокомерно вскинул бровь и посмотрел на Гарта, чтобы продемонстрировать ему, кому из них лучше известно, как заботиться о хрупких женщинах.
— Не чаю, — непринужденно ответила Сабрина. — Гарт, ты не принесешь мне рюмку вина?
Гарт улыбнулся: на сердце стало легче, когда он увидел, как она отходит от своего горя, чтобы поставить на место заносчивого сноба.
— Я люблю тебя, — сказал он, благодарно целуя ее в щеку. — Сейчас вернусь.
Сабрина увидела, что в комнату вошел Брукс и направился к Габриэле. Находившиеся поблизости насторожились в предчувствии ссоры и придвинулись поближе, чтобы послушать. Сабрина покачала головой. «Ничего не меняется, — подумала она. — Некоторым из них какое-то время будет меня не хватать, но все будет идти, как шло всегда. Ничего не меняется. Но когда я расскажу правду, для Гарта и детей все изменится. Если только я не промолчу». Мысль промелькнула так быстро, что Сабрина не сразу ухватила ее, и она поняла, что уже прежде так думала. Если не промолчит. Если она расскажет правду сегодня, или завтра, или через месяц, или на следующий год, что изменится? А если не расскажет никогда? Они могли бы просто жить как раньше.
Но если она никому не расскажет правды, то, как она сможет когда-либо снова стать Сабриной?
Гарт вернулся в сопровождении официанта с подносом, на котором были бутерброды и вино.
— Он не разрешил мне подать самому. Насколько я понял, он считает меня провокатором, пытающимся расколоть его профсоюз.
Сабрина невольно рассмеялась, и он почувствовал себя так, словно одержал победу. Они сидели рядом в спокойном согласии, окруженные шумом.
— Ничто не меняется, — пробормотал Гарт, разглядывая толпу.
Сабрина бросила на него быстрый взгляд:
— Но ты их не знаешь.
— А это нужно? Посмотри на них. Они пришли сюда печальные и уважительные и говорили шепотом. Прошло два часа — и они уже поглощены своими бесконечными отношениями. Прислушайся.
«Все идет своим чередом», — снова подумала она, слушая пронзительную болтовню коктейльной вечеринки.
— Поразительное сходство. Я мог бы поклясться, что это Сабрина.
— Нет, оно совершенно поверхностное. Рот другой и глаза. Ты просто не наблюдателен.
— Я спрошу ее: она скажет тебе, что я прав, — они на самом деле одинаковые.
— Ой, ради Бога, не вздумай спрашивать! Еще одна сцена вроде той, у могилы, у меня от нее неделю будут кошмарные сны. Просто леденящая, Боже, я еще одной такой не вынесу.
Гарт следил за женой, но она, казалось, оставалась равнодушной к болтовне. Она была очень бледна, но спокойна и в полном сознании. Вид сомнамбулы исчез. По правде, говоря, хотя она предоставила Бруксу и Оливии устраивать похороны и ленч а-ля фуршет, она держалась как хозяйка дома и с миссис Тиркелл, и с прислугой. И хотя она опиралась на его руку, она все же, время от времени, внезапно и неожиданно отдалялась от него и смотрела так, как будто не знает точно, кто он такой и что она должна с ним делать.
— Чего бы мне хотелось, — сказал Гарт, — так это виски.
— Я принесу, — сказала Сабрина, как будто радуясь, что для нее нашлось дело, и не успел он остановить ее, как она исчезла.
— Места себе не находит, — понимающе сказал Николс Блакфорд. — Так часто случается в горе. Понадобится время, чтобы она пришла в себя. Они были так близки в Китае, что я не могу себе представить одну без другой.
В Китае? О чем, к черту, он говорит? Они не были вместе в Китае. Но Блакфорд там точно был: Гарт вспомнил, как Стефания говорила, что подцепила у него британские обороты речи.