— Нет, русы.
— Новая напасть! Помилуй нас, господи.
Городок, несмотря на древность и славность, выглядел… не очень. Ни трёхэтажного дворца архиепископа, ни синодального дворца ещё нет.
А вот собор Святого Стефана, которого здесь называют «Этьеном», уже стоит. Строился одновременно с базиликой Сен-Дени, но построился раньше. Местные говорят — первый кафедральный собор Франции в готическом стиле. Свеженький — освящен шесть лет назад.
Аборигены произносят «Сен-Этьен» с придыханием. На пришлых смотрят презрительно:
— Деревенщина! Настоящий красы не видывали! А мы-то… каждый день божий возле святости обретаемся.
Они правы: внутри — невероятно просторно и светло. Архитектор, следуя Сугерию, выстроил храм с стрельчатым сводом.
В 1130 году собор начинался как нормальный, романский. Строили его без аркбутанов (добавили позднее), профиль здания — относительно широкий и приземистый. А заканчивал его, уже в готике, Уильям Санский. Потом (в РИ) он же перестраивал клирос Кентерберийского собора.
Внутри — скульптуры, барельефы со сказочными существами и сценами из Библии. Знаменита маленькая головка, выглядывающая между колонн в нефе. Кто это — неизвестно.
Пришедшие купцы посетили сей дом божий, поклонились богатыми дарами в форме вязанки толстых восковых свечей, привезённых из далёкой и загадочной «Святой Руси», и рассматривали пресловутую «голову подглядывателя», когда один из прислуживающих в церкви монахов, получивший уже денье вперёд, подвёл к ним немолодого человека в скромной одежде небогатого каноника.
— Почтенные, вы просили указать вам достославного Фому Бекета. Он перед вами.
Монашек принял вторую половину платы и удалился. Один из купцов, коренастый, круглоголовый, с загорелой лысиной, окаймлённой коротким седоватым ежиком, недоверчиво осмотрел собеседника, отметил несколько больной вид с опухшими глазами и нездоровым цветом лица.
— Мы рады видеть всемирно известного и во всех странах христианских прославленного архиепископа Кентерберийского. Это огромная честь для нас.
«Ёжик» дёрнулся вверх-вниз в коротком резком кивке без сгибания спины. Также, единообразно и синхронно, изобразили поклон и его спутники. Бекет начал наливаться нездоровой краснотой.
— Не слишком ли много ты позволяешь себе, иудей? Ты опоганил своим присутствием христианский храм, оторвал от дел пастыря, да ещё нагло позволяешь себе не склонять главы, отделываясь каким-то… дёрганьем. Будто надоедливую муху отгоняешь!
Пара церковных служек остановилась в отдалении, с живейшим интересом прислушивались к начинающейся ссоре.
— Увы, экселенц, вы несколько неправы. Таки чуть-чуть. Как у комара. Но — не. Я — христианин. Православный.
И Беня (а это был он) вытащил из-за пазухи здоровенный серебряный восьмиконечный крест (специально тяжёлую хрень на шею нацепил!) и покачал перед носом архиепископа.
— О, боже! Час от часу не легче! Схизмат! В храме Святого Этьена!
И Томас Бекет осенил себя троекратным крестным знамением. Его визави подумал. И повторил жест вместе со своими спутниками. Не вдаваясь в душевные переживания опального иерарха, Беня погнал домашнюю заготовку:
— Я безусловно извиняюсь и нижайше прошу снисхождения Вашего Святейшего Превосходительства. За несгибаемость своей спины. Увы, сия форма склонения главы нисколько не исходит от моего невежества или, не дай бог чтобы вы так подумали, от пренебрежения славнейшим из ныне живущих иерархов Римско-Католической церкви, превзошедшего силой своего духа, твёрдости в вере и ревности к славе и процветанию любимой дщери Христовой, возглавляемой наместником святого апостола Петра на земле, самого Бернарда Клервосского, коий тридцать лет назад в сих стенах предал анафеме проклятых еретиков Пьера Абеляра, Арнольда Брешианского и прочих нечестивых катаров.
И Беня широким жестом обвёл рукой интерьер «Святого Этьена».