Подарки были разнообразны. Слуги Бекета в изумлении раскрыли рты и восторженно вздыхали при появлении каждой новой невиданной вещицы. Тесьма с пластинками «твёрдого золота». Такую тесьму можно нашить на тулью шляпы или на обшлага рукавов. Яркое блюдо с двумя кубками из «деревянного золота», ещё один ларец, отделанный пластинками рыбьего зуба и наполненный «камнем китайской жизни»… Бекет шёл пятнами — такое богатство позволит ему не только выплатить, наконец, накопившиеся долги, не только вытащить из городской тюрьмы, попавшего туда за чрезмерную горячность в беседе с магистратом, одного из своих людей, но и утереть нос местному архиепископу. А то заладил: «Я — примас Галлии и Германии! Я — примас…!». Тьфу!
— Монсеньёр! Мы наслышаны о вашем удивительном жизненном пути. Мальчик, родившийся в Чипсайде, ставший богатейшим и влиятельнейшим вельможей Англии… Такой человек просто не понял бы меня, если бы я не преподнёс вам наш, настоящий, исконно-посконный, русский подарок.
Беня вытащил из баула и встряхнул перед потрясёнными зрителями целое состояние — манто из соболей. Далеко не все даже из высших аристократов Европы могут позволить себе такую драгоценность.
Такие вещи не нуждаются в громких расхваливаниях. Кто понимает — тот видит. Бекет был в эту эпоху едва ли не единственным англосаксом, кто понимал в таких вещах.
Купец чуть покачал вещь в руках, позволяя зрителям оценить мягкий, переливающийся, отдающий глубоким, не нуждающимся в назойливой демонстрации, богатством, блеск меха. Чуть сдвинул шерсть, показывая оттенки подшерстка, нежно погладил рукой, вызывая, даже не осознаваемое присутствующими, ощущение тепла, мягкости, уюта…
— Позвольте, милорд.
Беня обошёл стол и накинул на плечи беглому архиепископу манто.
— У меня было похожее. Когда я был канцлером, — чуть слышно произнёс Бекет, осторожно поглаживая столь редкий и прекрасный мех. Но, — голос его отвердел, — сиё есть искушение мирской суеты! Ныне, во дни, когда церковь наша христова пребывает в гонениях и ущемлениях, когда ослеплённые блеском золота, вот таких богатств и роскошеств, владыки земные умаляют силы христовой братии, заступников за грешников перед престолом Высшей Силы, носить таковые одежды…
Бекет пытался снять манто, но Беня чуть придавил мех на его плечах. Да и сам Бекет, хоть и высказал мнение, но в глубине души боролся с искушением оставить эту прекрасную вещь себе.
— Ваш давний друг и нынешний противник, король Английский Генрих имеет прозвание «Короткий плащ». В грядущей, в скором времени, вашей встрече с ним не послужит ли эта прелестная вещица ещё одним аргументом для примирения? Показывая сходством покроя — возможность взаимопонимания, а великолепным редкостным материалом — ваше, Ваше Святейшее Превосходительство, величие духа?
Бекет резко развернулся, чуть не уткнувшись носом в пуговицу кафтана торговца:
— Какая встреча? Откуда ты знаешь? Тебя послали? Ты был в Руане?
Стремительно вырвавшийся поток вопросов смутил самого Бекета. Утрата самообладания вполне показывала степень внутреннего напряжения беглого архиепископа в тянущемся уже шесть лет противостоянии с королём.
— Да, монсеньёр. Конечно, мы были в Руане. Ибо как иначе подняться по Сене от моря? Нет, милорд, меня не послали. Кто я для людей короля? И я — не знаю. Но… если купец хочет остаться живым в дальнем походе… а уж получить прибыль… Нужно нюхать воздух. Воздух Руана намекнул мне… что через пару месяцев Ваше Святейшество пригласят на встречу. С Их Величеством. Для примирения.
Беня неопределённо пошевелил в воздухе пальцами.
— Я… так думаю.
— Это важная для меня новость, Бенджамин из… из оттуда.
— Я рад, что сумел угодить столь великому человеку.