Я бы спел. Как у Утёсова написано. Но бог слуха не дал. Хочется петь, а… самому противно. Поэтому — улыбаюсь.
«Если морда кирпичём, то на сердце камень» — русское народное.
Что любая кошачья, а особенно — львиная морда, сходна с человеческим лицом — общеизвестно. Отсюда широчайшее, от сфинксов Древнего Египта до китайской фантастики середины 20 века и голивудчины века 21, очеловечивание кошачьих. «Люди-кошки» — довольно обычный типаж религии и фантазии.
Вы представляете как совместить львиную гриву и мою плешь? Но ведь сумел! И характерная мимика читается. И у меня, и у Дрочилиного портрета. Или правильнее — шаржа? Шаржист-богомаз… Быват. Законам того самого Исаака не противоречит. Вернусь — надеру Хрисанфу уши. Чтобы не шаржировал. На боевой технике.
— Ладно. Не замазывать же. Чего делать-то будем? Погонщик львов.
— Надо бы сходить, глянуть. Как оно там по месту.
Сплавились до города, осторожно, чтобы под стрелы защитников не попасть, обошли мыс.
Крепость… типичная. Сложно-мысовая. Кончик холма отрублен линией укреплений. Частокол метров пять высотой. По краю обрыва — террасы. Сам холм не сильно высок, сейчас от воды крутой склон метров семь. Но нынче даже Саровка — шириной метров тридцать. Холодной быстрой воды. Штурмануть, конечно, можно… Если у тебя трёхдюймовка с пол-БК… или лишний тумен под рукой…
У меня — ни туменов, ни трёхдюймовок. Поэтому — думать.
Дрочило хмыкал, тыкал в воду веслом — глубины мерил. В Саровку не полезли — стрелки со стен достанут, по берегу походили. Потом он вдруг снял шапку, плеснул на лоб чуток речной воды, закрыл глаза и замер.
— Ты чего?
— Знаешь, в чём я тебе, Воевода, завидую? — Плеши твоей. А мне, вишь ты, волосья намочить пришлось. Как бы не простудиться.
Офигеть. Вот такой темы для зависти я ещё не встречал.
Хотя конечно: «лысому быстрее причёсываться» — народная мудрость.
— Это ты к чему?
— А к тому. Лысину намочи да по кругу покрути. Ветер. Чуешь? — Закатник задувает. Всё сильнее.
— Это понятно. И чего? Не на море же.
— Чего-чего… Бить будем отсюда. Вот чего.
Непривычно. Если для морского сражения в парусном флоте направление ветра — всегда критично, то для сухопутного… «Ветры с юга несут стрелы половецкие» на русские полки в «Слове о полку…». А ещё? — Дивизион РСЗО ожидает перемены румба флюгера…? Огонь главного калибра производить только при лёгком попутном бризе…?
Фигня какая-то! Требушет мечет тяжёлые камушки. Ему «роза ветров» — без разницы. Вроде бы. Но Дрочило — вполне уверен.
Надо посмотреть.
С наступлением темноты все мои отряды были приведены в боевую готовность. В крепостице, видно по отсветам, горели костры. Там периодически раздавались бубённые переборы, молитвенные песнопения и истеричные вопли. Но на вылазку придурки почему-то не шли.
Костры — отгорели, бубны — гремели, придурки — отгуляли. Спать полегли. Тишина.
Уже в полной темноте по Сатису сверху пришёл Дрочила на учане и Кавырля со своими. Общее командование оставил Салману, сам — на учан. Интересно же!
Учан поставили напротив самого дальнего края «самой дальней от входа» — самой «мысовой» площадки крепости. Дрочило не просто так днём здесь лазил — успел и ориентиры на берегу запомнить, и дистанции прикинуть. Тишком, шёпотом поставили кораблик на якоря, под беззвучные матюки подняли противовесы.
— А праща где?
— Т-ш-ш. Молчи. Не то в речку высажу.
Молчу. Мужички тянут с кормы мешок, уже готовый, загруженный. Дрочила крепит его к рычагу. У него, оказывается, там специальные защёлки есть! Чтобы быстро и точно крепить лямки пращи.
Неправильно! В истории такого не было! Но вот же…
— Зачем тебе сменная праща?
— Дык… А ты глянь внутрь.
В мешке — штабель горшочков.
У меня, в первой жизни, жена в таких мясо по праздникам делала. Так и называется: «мясо в горшочках». Один съел и дальше только «наливай да пей» — есть уже некуда.
Здесь из каждого горшка верёвка торчит. Верёвки собраны в «хвост», который вывалился из горла мешка.
— А ну в сторону!
Дрочила меня отодвинул, «зиппой» щёлкнул, под «хвостом» поводил. Посмотрел как эти верёвочки весело разгорелись. Протолкнул «хвост» внутрь, отскочил в сторону и… выдернул стопор.
Грузы — рухнули, рычаг — подскочил, праща — крутнулась… Густая стая разгорающихся «светлячков» полетела в сторону спящего городка.