У вас бред? Но вы помните, памятью своего носителя, шесть вариантов ударов шпагой?
Вот это-то и страшно. При «искажении эмоций» — особенно.
Какое миленькое множество вариантов! Все для нас, коллеги.
Или — дебил. С собственной памятью из мира «старта».
Или — шизофреник. С двумя.
Или — не вы. С памятью носителя из мира «вляпа».
Выберите понравившееся.
Мне легче — тут уже учился. Стартовав из вполне осознаваемого состояния — «дебил свежевляпнутый». С целеноправленно включённой немотой для маскировки степени дебилизма. Вполне по царю Соломону:
«И глупец, когда молчит, может показаться мудрым».
Моя «свалка» не замещалась чужой, а пополнялась новым личным опытом. Это было тяжело. Но теперь — моё. Всяких собственных подвигов насовершал. Кое-чего могу и понимаю. Сам. Казалось, что я уже и забыл совсем о… о тех делах. А вот же — вспомнилось.
Напоминание. Повторение. «Мать учения».
Повело в сторону. Связало. Спутало. И руки, и мысли.
«Детские воспоминания». А не только тогдашняя, в Луках, общая заторможенность от общей побитости.
Почему? «Все мы родом из детства»? Но я-то мозгами — не ребёнок.
Не сразу, но до меня дошло. На примере Сухана. И почему «повело», и почему «вывело».
Семь лет. Семь лет назад, в феврале 1160 года меня привезли в Киев. Стали готовить в «новогодний подарок» в застенке у Саввушки. Пять-семь лет — предельный срок действия внушения. Если оно не повторяется, не поддерживается последующими эпизодами.
Голядские волхвы оказались не столь… эффективными. Возможно потому, что не использовали ряд инструментов и методов, с которыми мне… довелось близко познакомиться в Киеве. Или — времени было мало. Меня-то неделю обрабатывали.
А, может, волхвы и не имели цели создания внушения длительного действия, планировали использовать Сухана в тогдашнем конфликте с Рябиновкой в одном каком-то кратковременном эпизоде.
Хомнутый сапиенсом — весьма нестабильная система. Как физиологически, так и психиатрически. Слабеют глаза, выпадают волосы, забываются слова и лица…
— Прежде — дал бы в морду. А нынче — хочется просто плюнуть.
Саввушка оказался эффективен, «закодировал» на семь лет, на максимум. Столкнулся бы я с Хотенеем пару лет назад — меня бы «повело» без сомнений. Под его власть, в его волю. Конечно, были бы душевные мучения, переживания. Но… Мой господин! Служение — счастье!
Какой-то ножик под рукой? — Вы о чём? — Поднять руку на свой светоч, символ и источник?!! — Да за такие слова…!
Встретились бы через пару лет — просто придавил бы. С лёгкой ностальгией по временам давно прошедшим, по своему «босоногому детству» в этом мире. Или наоборот — спокойно сообразил бы как использовать, «покрутить динаму». А придавил бы потом, по функционалу, «за ненадобностью».
Но вот в этот переломный момент… хотя я никакого перелома не ощущал… вышло вот так.
Мне — наука. Расслабился, помягчал. На меня во Всеволжске так никто не наезжает. Спектр вероятных конфликтных ситуаций, набор внутренних заготовок агрессивного поведения — существенно сузился. Утратил Ванечка душевную боеготовность. Ослабил ожидание непрерывного сволочизма по всем азимутам. Готовность вцепиться в горло любому прохожему. Просто ощутив — враг, опасность. Просто — не так стоит, не так глядит. Заигрался в правителя, благодетеля, прогрессора.
У нас же всё для людей? Мы же по-хорошему, по закону, обоснованно! А вдруг я ошибся, недопонял? А где аргументы? Улики неопровержимые?
Не та эпоха, Ваня. Посмотри на Боголюбского. У него главное — закон. А самый главный его закон — я так решил.
Яркие чувства послужили толчком к размышлению. Я вдруг осознал, что «оторвался от жизни народной». Устроил себе «тепличные условия». Выплел «кокон». Из дорог, домов, вещей. В массе своей — мне приятных, удобных. Из людей. В большинстве своём — дружелюбных.
«У меня — всё есть»: пожар — пожарники, война — военные, гоньба — телеграфисты… Чистенько, тёпленько, сытненько… Уютно. И вылезать из этого в дерьмо на мороз — очень не хочется.