Вымыла пол - затопила нижний этаж, и соседи пришли со скандалом. Папа, кстати, их перекричал. Посуда, при мытье, в моих руках продолжала биться с завидной регулярностью, и мама стала мыть её сама. Вытерла пыль я, оказывается, салфеткой, которую вышивала ещё моя прабабушка, и была эта пожелтевшая тряпка дорога маме, как память. Я из-за этой прабабкиной поделки, в который раз получила громкие обвинения, что не ценю и не уважаю своих предков и, собственно, их, моих родителей.
Стирка, к счастью, в этом мире выполнялась машиной. Но! Потом всё постиранное нужно было снять с верёвки на балконе и погладить. Первая же тоненькая, почти прозрачная блузка намертво прилипла к горячему утюгу. Я её отодрала и быстро выбросила в мусорное ведро. Коричневый след на подошве утюга сразу же попыталась отмыть. Но он никак не очищался! С огромным трудом остатки блузки отодрались только ножом, который оставил на гладкой блестящей поверхности глубокие царапины.
Больше гладить я не решилась, а мама, когда увидела, что стало с утюгом, просто рассвирепела. Она с таким страшным лицом пошла мне навстречу с этим самым утюгом наперевес, что я предпочла сбежать из дома и расстроенно бродила по улице до позднего вечера, как неприкаянная… Потом тихонько пробралась в свою комнату и впервые расплакалась под одеялом. Ничего не получается! Услышала, что в комнату вошла мама. Наверное, если бы я не плакала, меня бы ждал ещё один скандал или выговор, а так, она просто ушла.
В школе мои дела обстояли ещё хуже. Нет, не с занятиями, с людьми!
На мой второй день среди Маринкиных одноклассников я почувствовала себя увереннее.
После первого урока я нерешительно остановилась на верхней ступеньке лестницы второго этажа, соображая: вниз или вверх идти на следующее занятие. Вдруг, заметила отражение несущейся на меня тени в матовом блестящем покрытии стены напротив и автоматически сделала шаг в сторону.
Мимо меня пролетела и, не удержавшись на ногах, кубарем скатилась по ступенькам Вика. Когда её падение остановилось, деваха завыла, как тревожная сирена. У нас в гимназии как-то проводили учебную эвакуацию при пожаре, тогда как раз такое оповещение звучало.
Подбежавшие подружки проводили её в школьный медпункт. Выяснилось, что она сломала руку. Вику на скорой увезли в травмпункт, где ей наложили гипс.
На следующий день гадина попыталась обвинить меня в том, что я её толкнула. Объявила об этом завучу школы.
Я, конечно рассказала, как в самом деле было. Что интересно, тогда была куча людей вокруг, и, оказалось, никто ничего не видел. Хорошо, что никто не только моих правдивых слов не подтвердил, но и Викину ложь тоже не поддержал. Разбирательство пренеприятное, меня прямо не обвинили, но осадок и недоверие остались.
А потом, после уроков, за школой меня окружила целая толпа одноклассников и не только: и мальчики, и девочки. Лица неприятные, предвкушающие забаву, у немногих - равнодушные, а у некоторых - испуганные, только сочувствующих или виноватых лиц не было. Получается, мои слова - против слов Вики. При этом, она явно имеет авторитет и выглядит с гипсом настоящей пострадавшей, а я явно не в чести. Чёрные рты Ольги и Аньки целый день работали неустанно и собрали народ проучить обнаглевшую Цыпликову, то есть меня.
Напали все вместе. Сперва стали толкать друг к другу, как мяч. Я попыталась дать сдачи и пара человек огребли хорошо, но это только разозлило остальную толпу. Они, как собачья свора, стали нападать агрессивнее. Я защищалась, отбиваясь всё сильнее, и вот уже меня стали бить человек десять одновременно. Вцепились в волосы, сделали подножку, кто-то ударил ногой. Я тоже успела несколько носов расквасить, но силы были слишком неравны.
- А ну, отошли от неё! – невесть откуда появившийся Даманский, отшвырнул несколько особо активных, остальные расступились.
Я стала, пошатываясь подниматься. Гульки рассыпались, волосы закрывали лицо. Я смотрела через них, как сквозь завесу.
- Вика была сзади Марины. Цыпа резко отступила в сторону, Вика в это время шагнула вперёд и упала. Я видел, что Цыпликова не толкала Вику, - он врал, что видел сам.
Я точно знала, что его не было на месте происшествия. Всех присутствовавших тогда рассмотрела и хорошо запомнила. Он сейчас вешал всем лапшу на уши из-за меня и ради меня. Единственный, кто заступился, стоял рядом со мной против этой озверелой толпы.
Такое поведение Даманского меня несказанно удивило. В груди мёдом разлилось незнакомое тёплое чувство признательности. Я не могла ожидать от парня такого поступка, особенно, если учесть, что и сегодня, и накануне, довольно обидно обломала его при всех, когда Даманский снова попытался на большой перемене затащить меня в актовый зал. Саша был нагло напорист и не в меру настойчив, поэтому мне пришлось даже один болезненный приёмчик применить, от последствий которого ему наверняка до сих пор больно.