Я стояла на голом, продуваемом всеми зимними ветрами, новом кладбище далеко за городом, смотрела на гроб, и под заунывный голос священника в длинном чёрном одеянии, спрашивала у хмурого неба: «Почему именно она? Почему в этом мире ходят, смеются, плачут бесчисленные толпы каких-то женщин, а единственная, которая мне нужна в этом мире, сейчас навеки исчезнет под землёй?»
Я посмотрела на, сжавшегося от холода, скрюченного горем отца. Замученный, постаревший, поникший мужчина с опущенными плечами потеряно и жалко, не отрываясь, смотрел на свою жену в последний раз. Почему сейчас закопают не его? Почему маму? Жалость и нерациональная ненависть к нему поднимались в душе волнами, но, одинаковые по силе, тут же гасили друг друга, оставляя равнодушие.
Я не могла простить мужчине того, что он так похож на моего папочку, но не он. Казалось, что он мелькает передо мной, как вечный обидный обман. И в то же время, не могла совсем не любить его, в какой-то степени, ведь он - копия моего обожаемого папы.
Каникулы в, ставшем совсем пустым и даже чужим без мамы, доме тянулись бесконечно. Те дни после похорон сейчас вспоминаю, как самые чёрные из всех прожитых мною.
Я устала в этом мире!!! В те дни я особенно отчаянно хотела обратно, домой, в свой мир, и от невозможности исполнить это желание, тоска казалась совсем беспросветной, невыносимой настолько, что я купила успокоительные таблетки и пила их, превышая дозы, пытаясь избавиться от своего состояния во сне.
Иногда думала о Марине. Что она сейчас делает? Смеётся? Гуляет с друзьями? Веселится и не знает, что её мамы больше нет. Она, наверное, думает, что здесь всё хорошо. От этих мыслей меня окатывало ледяным холодом. А как там мой папа? Вдруг с ним что-то случилось? А я не знаю... Не знаю!!! Не могу помочь или быть рядом!
Как-то, я в ярости смахнула с письменного стола все предметы. Они с грохотом и шумом полетели в разные стороны. На звук в комнату робко заглянул отец. Жалко посмотрел на меня и снова прикрыл дверь, так ничего и не сказав.
Смерть близкого человека так и не сблизила нас с отцом Марины. Этот мужчина остался мне абсолютно чужим и, собираясь в университет после зимних каникул, я знала, что сделаю всё, чтобы никогда не возвращаться в эту квартиру, в этот город, к отцу, который так и не стал моим.
Беда не приходит одна. Чёрная полоса в моей жизни как следует оправдала своё название. Во время похорон, на морозе и ветрах, завывавших на зимнем кладбище, я подхватила цистит, который осложнился воспалением придатков, потому, что лечиться я сразу в поликлинику не пошла. Думала, выпью горячего чая и само пройдёт.
Зато потом, почти всю весну лечилась, бегала в гинекологический кабинет на ванночки, высиживала очереди перед кабинетами, и, скрепя сердце, раздавала деньги за анализы и процедуры. Это была моя первая болезнь, с которой я справлялась сама, без отца, и, один раз не обратив внимания на симптомы и допустив осложнение, я не собиралась ошибаться снова. Я прекратила мученическое хождение по врачам и лечение только после заверений уролога и гинеколога, что я абсолютно здорова по всем показателям, хотя, при этом, чуть не загнулась от жадности. Все мои сбережения растаяли под ноль!
Это, кстати, вторая причина, по которой я искала настоящую работу и серьёзно подумывала оставить подработку в кафе. Я решила, что пора было мне начинать зарабатывать головой, а не руками и ногами.
Однажды, ещё в самом начале весны, на улице, между корпусами случайно наткнулась на Даманского. Я по той дорожке никогда раньше не ходила, но в тот день, это был путь в поликлинику. Саша шёл в компании студентов, весело переговариваясь со своими друзьями. На одном плече виднелась шлейка от рюкзака, а ко второму прислонилась блондинистая головка красивой девушки.
Невольно отметила, как Даманский был красив. Первые весенние лучи немного прогрели воздух, и он был без шапки. Очень короткую стрижку, которая была у него раньше, в школе, сменил, продуманный явно стилистом или хорошим мастером, беспорядок из волос подлиннее. Ещё бы, будущий архитектор, творец зданий! Такому креативному человеку разве можно простой ёжик на голове носить? Сама себя одёрнула. О чём я только думаю? Стало совсем грустно. На мне, под шубкой были толстые утеплённые штаны на двойном синтепоне, лицо в красных пятнах аллергии от очередного антибиотика. Я, как раз, спешила на лечебные ванночки к гинекологу. Быстро склонила голову в капюшоне пониже и пробежала поскорее мимо. Даманский на меня даже внимания не обратил.